Онлайн книга «Наблюдательный отряд»
|
– На что тебе? – удивился Лабрюйер. – Не мне. Я для тебя старалась, старый пес, ты бы с бумажками разобрался. Нет, это не любовь. Все дело в Ротмане. Когда-то он ко мне хорошо относился… Нет, любовником не был. Просто пригрел глупую девчонку. Это иногда бывает. Лореляй была мрачна, в глаза не глядела, такой ее Лабрюйер еще не видал. – Ты говори, говори… – У Ротмана ведь не было врагов. То есть среди наших. Он просто исчез, знаешь, как исчезают старики. Все решили, что помер… кто-то кому-то сказал, что он помер, все поверили. Во время беспорядков много трупов находили, никто не разбирался, паспортов у них не проверял. А он, оказывается, был жив. – Жив – и совсем опустился. – Когда ты рассказал, что какая-то сволочь хочет его убить, я подумала – надо бы самой этим заняться. Ты ведь не знал, что это за молодчик. А сам бы ты у него бумажник и документы не стянул. Я решила – сделаю то, что могу, дальше – ты. – Рассказывай. – Я в дом прошла вместе с компанией. Двое мужчин, три женщины, где три – там четвертая. Дом шестиэтажный, я поднялась повыше. Там меня видели и запомнили. – Ты уверена? – Меня всегда запоминают. Я спросила у прислуги, не живет ли тут господин – и описала, слово в слово, того мерзавца. Она сказала – да, живет, но его нет дома, еще не приходил. Он снял угловую комнату, на третьем этаже, недорого. Я написала записку, просила ему передать, она обещала. – Записку? – Должна же я была показать ей, что ухожу. В записке было: «Сердечко мое, я тебя не застала, жестокий муж увозит меня, но я вся твоя». Прислуга всегда читает такие записочки. Потом я спустилась, опять поднялась, уже на четвертый этаж, постучалась в дверь, не открыли. А у меня с собой как раз случайно оказалась подходящая отмычка. Я вошла. Там была квартира, в которой никто не живет. Я заперлась в ней и стала ждать. Прождала четыре часа. Значит, было одиннадцать, когда я оттуда вышла. Думала, он уже пришел, постучусь, войду, скажу, что ошиблась дверью. Еще не было случая, чтобы мужчина не попытался меня удержать. А потом как-нибудь справлюсь. Может, попрошу, чтобы угостил в ресторане, может, еще что-нибудь придумаю. Постучалась, вошла. А там – он, на кровати, задушенный. – Ого! – Задушенный шелковым шарфом. С одной стороны, это могла сделать и женщина. С другой стороны – тот, кто хотел, чтобы подумали на женщину. Я огляделась. Шарф с шеи стянула… – Ты сняла с покойника удавку? – А что тут такого? Я что, впервые покойника вижу? Нельзя было, чтобы полиция подумала на женщину. Я просто заметала следы. Вот он, этот шарф. Удавка висела на спинке дешевого венского стула. Это был бледно-голубой шарф с набивным рисунком в виде расплывчатых роз и с бахромой, длиной в три аршина. – Шелк, говоришь? – Точнее, крепдешин. И еще я бумажник с документами прихватила. Что ты так на меня уставился? Я же за ними и приходила. Лабрюйер подумал: «Да, она именно такая, эта Лореляй, ее хладнокровие – непременное и необходимое для выживания качество. Когда лазишь в окна третьего или четвертого этажа, протискиваешься в форточки, перепрыгиваешь с балкона на балкон, иначе нельзя». – Я твой должник, Лореляй, – сказал он. – Как ты полагаешь, кто удавил этого господина? Мог ли это быть Ротман? – Я не думаю, что Ротман мог бы незаметно пробраться в тот дом. – Ты же пробралась. – Я – другое дело. А грязного заросшего старика туда не пустят. Там же консьержка внизу. Почему, ты думаешь, я в компанию замешалась? – И вышла в компании? – Вышла с каким-то мужчиной. Но он был пьян. Я взяла его под руку и вывела. Держи бумажник. И вот его паспорт. Нашла в потайном кармане пальто. – Шведский подданный, – изучив паспорт, сказал Лабрюйер. – Олаф Акке. Пятьдесят семь лет. Чего же этот Олаф Акке с Ротманом не поделил? И что он тут натворил, если так боялся разоблачения? – Этого я не знаю. Но в бумажнике – достаточно денег, чтобы год жить без забот. Забирай. Мне это не нужно. Лабрюйер с интересом посмотрел на Лореляй. Она вздернула подбородок, всем видом показывая: и у меня есть своя гордость, деньги, добытые таким путем, брать не желаю. – Тут еще какие-то бумаги. – Все забирай. И шарф уноси. – Странное убийство. Похоже на женскую месть, – заметил Лабрюйер и внимательно посмотрел на Лореляй. – Допустим, некая женщина отомстила за любовника или же не хотела, чтобы господин Акке причинил вред любовнику… – Это не я, полицейский пес, и не смотри на меня так. Я еще никого в жизни не убила. Сам знаешь. – Но ты прекрасно умеешь врать. – Ты очень удивишься, ищейка, но как раз тебе я очень мало врала. – Допустим… А теперь скажи – не заметила ли ты в той комнате чего-нибудь странного? – Обычная меблированная комната… – Лореляй задумалась. – Примерно тридцать квадратных аршин. Если нанимать помесячно – выйдет шесть рублей, но там такой дом – я думаю, можно снять и на три дня, и это будет уже не двадцать копеек за аршин… Обстановка самая простая – кровать, стол, два стула, шкаф, умывальник в углу. В шкаф я заглянула, чтобы осмотреть пальто. – А как он лежал на кровати? – Раскинувшись… Ты задал хороший вопрос, старый пес. Выходит, его удавили лежащего? Он лег – и его удавили? Да нет же, к нему подошли сзади и накинули шарф. Я не понимаю… – Я тоже не понимаю. Вот что мы сделаем. Ты пока нигде не показывайся, а я попробую узнать в полицейском управлении, что выяснили инспекторы. Может, убийцу уже поймали. Ты можешь прислать ко мне кого-нибудь другого, не Трудхен? – Могу. – Тогда я ухожу. Лореляй положила на стол грибок с чулком и встала. – Я не убивала этого Акке, – сказала она. – Но если он убил Ротмана – туда ему и дорога. – Отчего ты так привязалась к этому ворюге? – Оттого… не пустил пойти по дурной дорожке. А могла – знаешь, когда у девушки никого нет, ее очень легко пускают по рукам. Могла. А он не дал. Ну, ступай, ищейка. Ступай… И Лабрюйер ушел. Мальчишка, хозяйский сынок, сбегал на Московскую, остановил для него ормана, и Лабрюйер поехал на Александровскую, но ехал причудливо – не по Романовской, что было бы правильно, а зигзагами через район спикеров. Он хотел убедиться, что никто не повис на хвосте. Убедившись, поехал в фотографическое заведение. Там он рассказал Хорю про странную новость. Назвал также имя Лореляй, сказав, что у всех полицейских инспекторов и агентов есть такие знакомства в преступном мире, порой чуть ли не приятельские, и это вполне может быть женщина. О том, что приятельство было подозрительно теплым, он не доложил. |