Онлайн книга «Наблюдательный отряд»
|
– Это хорошо, что его сейчас нет, – сказал Лабрюйер. – Я ищу Ротмана. – Какого Ротмана? – Вашего давнего приятеля. – Я его десять лет уже не видела, – быстро ответила Хава-Матля. – Не видели? – Не видела! – Тогда дайте мне, пожалуйста, листок бумаги и карандаш. Написал Лабрюйер следующее: «Ротман, не валяй дурака. Я жду тебя на вокзале. Гроссмайстер». Затем он, не прощаясь, вышел, предоставив Хаве-Матле самой принимать решение. Он знал, что женщина первым делом прочитает записку, и даже не стал ее сворачивать квадратиком. На вокзале Лабрюйер прочитал расписание и вздохнул – дневной поезд был через два часа. Оставалось найти место, где можно было спокойно посидеть и почитать «Графа Монте-Кристо». Читать он предполагал не более сорока минут. Где бы ни прятался Ротман, за это время можно его найти и передать записку. Конечно, если он в Туккуме. Вокзал был старый, краснокирпичный, имел зал ожидания, довольно теплый, и Лабрюйер уселся так, чтобы Ротман его сразу увидел. Ротман явился на той самой странице, где граф приводит Альбера в будуар Гайде. Он был в теплом полушубке, явно с чужого плеча, в довольно приличных брюках и валенках с галошами. Видимо, Хава-Матля отдала ему старый мужнин гардероб. – Садись, – сказал Лабрюйер. – И рассказывай, почему ты так далеко удрал. – Была причина. – Испугался, что тебя обвинят в убийстве? Ротман отшатнулся от Лабрюйера. – Да что ты шарахаешься, как лошадь от зонтика? Садись, говорю тебе. Я знаю, что ты того человека не убивал. Тебя бы даже в тот дом не впустили, где его нашли. Ротман сел на край скамьи и сгорбился. – Мне бы все равно никто не поверил… – пробормотал он. – Естественно, не поверили бы. После того как он пытался убить тебя, логично было бы, чтобы ты сам от него избавился. А теперь говори, что это за человек и что между вами вышло. – А его точно убили? – вдруг спросил Ротман. – Точно. Удавили крепдешиновым шарфом. Ты и слов-то таких не знаешь. Как ты узнал, что его убили? Околачивался на Выгонной дамбе? – Да… – Караулил утром, когда он выйдет? – Да… – Ты же знал, что он хочет тебя убить. На себя посмотри! Ты же не смог бы сопротивляться! Что ты задумал? – Я хотел с ним договориться. – Договориться с человеком, который сперва собирался тебя застрелить, а потом отравить? – Застрелить? – Ты что, не слышал про стрельбу на кладбище? Я этого твоего злодея спугнул. О чем ты с ним собрался договариваться? Ротман основательно замолчал и минут пять изучал свои бурые валенки. Лабрюйер ждал. – Я приходил к вам, просил передать, что нашел свидетеля. То есть свидетеля, что моего Фрица осудили безвинно. Так это он и был. – Хорошо. Ты нашел свидетеля тех давних безобразий. Ты хотел вместе с ним пойти в полицию, чтобы у него взяли показания, и обратиться в суд, чтобы там пересмотрели дело? – Да. – Ты попросил его об этом? – Да. – И что он тебе ответил? – Что я ошибся, он никакого Фрица не знает и вообще из Швеции приехал. А я не ошибся! Я за ним весь день ходил, приглядывался! Это он! – Да кто – он, черти бы тебя побрали?! – Энгельгардт! – Мне эта фамилия ни о чем не говорит. – Ни о чем? – Решительно ни о чем. – Да его же в шестом году расстреляли! – Ротман, в шестом году я уже не служил в полиции, да и не нанимался я всех покойников назубок помнить. А тогда, сам знаешь, у Гризиньской горки каждое утро трупы поднимали. – Энгельгардта расстреляли, это я точно знаю. Схватили вечером, ночью судили, приговорили к расстрелу. Тогда же у студентов и анархистов был целый комитет, который этим занимался. Я видел, как его арестовали в «Тиволи». Там был один парень, я знал, что он в комитете. Он меня там видел, он мне кивнул, я ему кивнул. Наутро я его опять встретил, идет довольный. Подозвал, говорит: «Ты, старый черт, по таким заведениям не слоняйся, могут и тебя ненароком вместе с черносотенцами прихватить, потом не оправдаешься. Дома, – говорит, – по вечерам сиди. Я, – говорит, – тебя знаю, а может случиться, налетишь на такого, что не знает, и будешь лежать у Гризиньской горки, как сегодня Энгельгардт». Расстреляли, значит… А на днях иду по Романовской, навстречу мне – живой Энгельгардт! Я думал, мерещится. – Так, может, ты ошибся? – Нет, и голос – его, и лицо. И руки. Я таких длинных пальцев больше ни у кого не видел. Я к нему подошел. Ведь когда Фрица судили, как раз говорили, что он с другими студентами и анархистами этого Энгельгардта к смерти приговорил! А он – жив! Он, значит, видел, кто его приговорил! – Тише, тише… Как же он спасся? – Я не знаю. Не знаю, господин Гроссмайстер. Но это точно он. Я с ним говорил, я видел – он меня узнал. А сделал вид, будто не узнает. – Где же вы с ним познакомились? – Да на Канавной улице… Там ведь кого только не бывает… – Странная история. В ней есть какое-то вранье. – Да какое вранье, если я с перепугу в Туккум к Матильде забежал?.. – Ну, раз так – сиди пока в Туккуме, я тебя не выдам. Но именно тут и сиди, – велел Лабрюйер. – Раз уж Матильда согласна тебя кормить, поить и одевать. – Еще бы не согласна, муж у нее – простофиля, у него всякая чушь в голове, но больше никто во всем Туккуме не знает про Матильдины шалости, все думают – добропорядочную вдову этот чудак за себя взял. Так ей ни к чему, чтобы я распустил язык. – Как все, оказывается, просто… Вернувшись в Ригу, Лабрюйер прямо с вокзала пошел искать агента Фирста. Ему повезло – встретил на улице у дверей полицейского управления, украшенных невысокими колоннами ионического ордера. – Я сейчас безумно занят, – сказал Фирст. – Бегу на Выгонную дамбу опрашивать свидетелей. – Ты про убийство в меблированных комнатах? – спросил Лабрюйер. – Да. Странная история. Мужчина без всяких документов, даже без бумажника. Видно, сцепился с ворами, они с ним и расправились, хотя воры – народ осторожный. Консьержка видела подозрительных мужчину и женщину. – Воры редко убивают, уж ты-то это знаешь. Его, я слыхал, удавили, а чем? – Орудие не найдено. Но, господин Гроссмайстер, там кое-что совсем неожиданное. Тело отвезли в прозекторскую, раздели – а на груди одиннадцать отметин! Одиннадцать пуль в эту грудь вошло, представляете? |