Онлайн книга «Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот»
С.: Уже все? М. Б.: Не сердитесь, что я спрашиваю, но куда вы собираетесь сейчас идти? С.: Не знаю. Только не домой, там… Г.: Я провожу вас вниз, и мы по дороге все это обсудим. Думаю, мы что-нибудь придумаем. С.: Спасибо. Вы очень добры ко мне. Колльберг выключил магнитофон, хмуро посмотрел на Мартина Бека и сказал: – Тот мерзавец, который приставал к ней осенью… – Да? – Его сейчас внизу допрашивает Рённ. Мы взяли его сразу же, вчера днем. – Ну и..? – Пока что это лишь большая победа современной вычислительной техники. Он ухмыляется и говорит, что это был не он. – Это что-то доказывает? – Конечно же, нет. У него вообще нет никакого алиби. Утверждает, что был дома и спал. У него однокомнатная квартира на Хагагатан. Говорит, что ничего не помнит. – Он был насквозь пропитан алкоголем, – сказал Колльберг. – Мы знаем, что он сидел в ресторане «Красная вершина» и хлестал до шести часов, а потом его выставили. Думаю, его дела неважные. – Что у него в прошлом? – Насколько я могу судить, он обыкновенный эксгибиционист. Лента с записью рассказа этой девочки у меня здесь. Еще одна победа современной техники. Открылась дверь, и вошел Рённ. – Ну как? – спросил Колльберг. – Пока никак. Ему нужно минутку отдохнуть. Похоже, он вообще не в состоянии что-либо соображать и невероятно устал. – Мы тоже, – сказал Колльберг. Он был прав. Рённ был неестественно бледен, веки у него опухли, а глаза покраснели. – А как, по-твоему? – спросил Мартин Бек. – Никак, – ответил Рённ. – Я просто-напросто не знаю. Думаю, что я заболею. – Когда-нибудь в другой раз, – сказал Колльберг, – но только не сейчас. Прослушаем эту ленту? Мартин Бек кивнул. Магнитофонная катушка снова начала вращаться. Приятный женский голос сказал: – Допрос школьницы Евы Карлсон, родившейся пятого февраля одна тысяча девятьсот пятьдесят девятого года. Допрос проводит криминальный ассистент Соня Хансон. Мартин Бек и Колльберг наморщили лбы и последующие несколько фраз прошли мимо их внимания. Они слишком хорошо знали этот голос и это имя. Соня Хансон была той девушкой, которую два с половиной года назад едва не убили, когда они использовали ее как приманку в полицейской ловушке. – Просто чудо, что она осталась на службе, – заявил Колльберг. – Да, действительно, – сказал Мартин Бек. – Т-с-с, я ничего не слышу, – шикнул на них Рённ. Он не участвовал в расследовании того дела. – …и потом этот мужчина подошел к тебе? – Да. Мы с Эйвор ждали автобус на остановке. – Что он делал? – От него ужасно воняло, и он очень странно шел и потом сказал… что-то странное. – Ты помнишь, что он сказал? – Да. Он сказал: «Привет, девочки, вы не хотите сделать мне рентген бура?» – Ты поняла, что он имел в виду, Ева? – Нет, это-то и было странно, мы ведь знаем, что такое делать рентген. Как у герра доктора. Но мы ведь это не можем. Вот так, без того прибора или как он там называется. – И что вы сделали, когда он вам это сказал? – Ну, он это несколько раз повторил. А потом пошел дальше, а мы крались за ним. – Крались? – Ну, мы следили за ним. Как в кино или по телевизору. – Значит, вы не испугались? – Нет, вовсе нет, ведь ничего не случилось. – Видишь ли, таких мужчин вы должны опасаться. – Да, но этого мы вовсе не испугались. – Вы узнали, куда он идет? – Да, мы узнали. Он пошел в тот же дом, где живет Эйвор, и когда поднялся на второй этаж, достал ключ из кармана, открыл дверь и вошел внутрь. – А вы пошли домой? – Нет. Мы прокрались наверх и посмотрели на дверь. Там ведь было написано, как его зовут. – Ага. И что же там было написано? – По-моему, Эриксон. Мы еще подслушали у щели для писем на двери. Мы услышали, как он там ходит и все время что-то бормочет. – Ты рассказала об этом маме? – Зачем, ведь ничего не случилось, хотя это и было чуточку странно. – Но о том, что произошло вчера, ты все же рассказала маме, ведь так? – Да, я рассказала про коровок. – И это снова был тот же самый мужчина? – Да. – Точно? – Ну, мне так кажется. – Как по-твоему, сколько лет этому мужчине? – Ну, лет двадцать, не меньше. – А сколько, по-твоему, мне лет? – Ну, наверное, лет сорок. Или пятьдесят. – Как ты думаешь, этот мужчина старше меня или младше? – Ой, намного старше. Намного-намного. А сколько тебе лет? – Двадцать восемь. Так, а теперь, пожалуйста, расскажи мне, что произошло вчера. – Ну, мы с Эйвор играли возле дома в классики, а он подошел к нам и сказал: «Девочки, пойдемте со мной наверх, я покажу вам, как я дою своих коровок». – Ага. И что он сделал потом? – Разве у него в квартире могут быть коровы? Настоящие? – Ну, и что же ты сказала? И Эйвор? – Ну, мы ничего не сказали, но Эйвор потом говорила мне, что ей было неприятно, потому что у нее развязалась ленточка в волосах, и что она не смогла бы никуда ни с кем пойти. – И тогда этот мужчина ушел? – Нет, он сказал, что должен будет подоить коровку здесь. А потом… Звонкий детский голосок замолчал посреди фразы, словно кто-то оборвал его, потому что Колльберг протянул руку и выключил магнитофон. Мартин Бек смотрел на него и суставами пальцев тер основание носа. – Самое смешное то, что… – начал Рённ. – Черт возьми, что ты болтаешь! – заорал на него Колльберг. – Ну, так он ведь теперь признается в этом. Раньше он все отрицал, а девочки чем дальше, тем менее были уверены, что это он, так это ничем и не кончилось. Но теперь он во всем признается. Говорит, что был пьян и в первый раз, и во второй, иначе якобы никогда бы этого не сделал. – Ага, так значит, он теперь признается, – сказал Колльберг. – Да. Мартин Бек вопросительно посмотрел на Колльберга. Потом повернулся к Рённу и сказал: |