Онлайн книга «Ищу квартиру на Арбате»
|
Марина, довольная, что все так быстро уладилось, наклонилась над своим чемоданом. В это время Катя уловила взгляды, которыми обменялись вернувшийся в квартиру Гия с Сарой… Она сделала вид, что ничего не заметила, но ничего не заметить было нельзя: между ними явно пробежала искра. О дальнейших событиях Катя узнала от Гии, поскольку Марина на вопрос о том, что случилось, ответила кратко: «Сволочь!» Вечером десятого января Сара собиралась в бар и сменила вечный серый свитер на тонкий, клюквенного цвета, который был очень ей к лицу. В дверь позвонили. Сара не ждала гостей, а потому испугалась, подкралась к двери и дрожащим голосом с сильным акцентом спросила: – Кто там? Ей ответил мужской голос, она не поняла, встала на цыпочки и увидела в глазок Георгия, то есть Гию. Узнав хозяина квартиры, который должен был вернуться только пятнадцатого, Сара испугалась еще больше, но все-таки открыла дверь. Гия держал в руках огромную корзину с абхазскими мандаринами, яблоками из Кутаиси, сухофруктами и бутылкой «Киндзмараули». Поверх всего этого изобилия лежал большой сверток, завернутый в редкую для того времени «оберточную» бумагу – тонкую фольгу. – Что это, я не понимаю? – Это я курицу завэрнул, чтобы нэ остыла. Фольгу товарищ из рэсторана принес. Гия сделал шаг к Саре, протянул ей корзину, увенчанную расточавшей упоительный гастрономический аромат курицей, и проникновенно произнес: – Мэри! – Я – Сара, – уточнила она. – Английский понимаэшь? Ты и я – мэри, – объяснил Гия. Сара поняла и захохотала, Гия тоже. Они сели на пол, развернули курицу, открыли вино. И, как выяснилось позже, им было что праздновать: Сара и Гия были созданы друг для друга. Вскоре они уехали в Тель-Авив, у них родилось трое детей, Гия стал уважаемым человеком. * * * В эту поездку пограничники словно сговорились, или что-то в ней было не так. Не успела Катя убрать документы в сумку после паспортного контроля, как к ней подошла женщина в форме и по-английски попросила пройти за ней. Они зашли в небольшую комнату. – С какой целью вы едете в Израиль? – У меня близкий друг в больнице, я еду к нему. – Где находится больница? Катя достала из сумки листок с адресом, который продиктовал Алик: – Клиника «Ассута». – О, это лучшая клиника на Ближнем Востоке. – Да, мне говорили. – А почему вы едете к другу? – Это близкий мне человек, почему я не могу к нему поехать? – огрызнулась Катя. – Может быть, у вас иные цели визита… Катя глубоко вздохнула и, сдержав близко подступившие слезы, ответила: – Вы можете позвонить в клинику и узнать, есть ли у них пациент Береговой Семен Георгиевич. – Я вам верю, проходите. Извините меня, – таможенница начала что-то объяснять про красивых русских дамочек, но Катя ее уже не слушала. В зале прилета ждал водитель с табличкой «Сувороф Катя». – Пожалуйста, Вашу сумку. Машина здесь недалеко. Куда мы едем? – Клиника «Ассута». – Вы заболели? – Нет, не я. Еду навещать близкого человека. – Здоровья ему! И Вам здоровья. Вы не расстраивайтесь. Все будет хорошо. – Нет, не будет, – ответила Катя. Больница поразила ее современным дизайном. Безупречно чистый и просторный холл больше напоминал пятизвездочный отель. Через пару минут подошел куратор. – Добрый день, – сказал он по-русски с легким акцентом. – Екатерина Суворова? – Да, я приехала навестить… – как можно бодрее сказала Катя, но на последнем слове сорвалась от волнения. – Да-да, я в курсе, вы к Семену Георгиевичу. Меня зовут Ефим, можно просто Фима. Идите за мной, пожалуйста. Они пошли по коридору, одна из стен которого была полностью стеклянной и открывала прекрасный вид на небоскребы Тель-Авива, но Катя их не замечала. Посередине коридора она остановилась и тихо спросила: – Врачи поставили окончательный диагноз? – Да. У Семена Георгиевича мелкоклеточный рак легких с обширным метастазированием и агрессивным течением. Последняя стадия. – Как же это могло произойти? – Семен Георгиевич очень много курил. – Да, это правда. – Конечно, это одна из причин. Если бы точно знать, как и когда рак зарождается в организме, в нашей клинике не было бы доброй четверти больных, а может, и половины. Увы, мы уже имеем дело со следствием, а не с причиной. – Есть хоть какая-то надежда? Еще можно что-нибудь сделать? – Сожалею, но заболевание распространяется слишком быстро. – Сколько ему осталось? – шепотом спросила Катя. – Дня два-три. Сочувствую. – Он знает? – Да, мы всегда говорим нашим пациентам правду. Перед тем как войти в палату, Катя закрыла глаза: «Только держись. Без слез…» – Фима, я готова. – Семен Георгиевич! – тихонько позвал куратор, приоткрыв дверь палаты. – Можно войти? – Да заходите же быстрей. Сколько можно на пороге топтаться! Услышав знакомые командные нотки в голосе, Катя обрадовалась: это был голос прежнего Семена. Она засунула руки поглубже в карманы брюк, вошла в палату и тут же до боли впилась ногтями в ладони, чтобы не упасть в обморок. В белоснежной постели лежал не Семен, а его половина или даже четверть – так высушила тело болезнь. Из капельницы по тонкой трубке беспрерывно текла прозрачная жидкость. Семен приподнялся, хотел что-то сказать, но закашлялся с такой силой, что лицо побагровело, вена на тонкой шее набухла и пульсировала, вторя спазмам удушья. Катя испугалась, что эта вена сейчас не выдержит и лопнет. Она подбежала к кровати и взяла его за руку. Он кашлял, а она сжимала сухую ладонь самого лучшего мужчины в ее жизни. Таким стало их приветствие после долгой разлуки, и самое страшное, что ничего уже не изменить, не повернуть вспять, не исправить. Когда приступ прошел, Семен в изнеможении откинулся на подушку. Катя села на кровать и наклонилась так близко, что он мог разглядеть морщинки вокруг глаз, а потом прижалась к его исхудавшей щеке. На миг показалось, что мир замер, и сейчас они сядут в машину и поедут по извилистому серпантину над морем. Как раньше. Катя тихонько всхлипнула. – Не реви! – велел он. – Я не реву. – Нет, ревешь, а я не люблю спать на мокрой подушке. Катя вытерла слезы и посмотрела в окно, где на ветру покачивало молодыми листьями апельсиновое дерево, словно приветствовало ее и прощалось с Семеном. И потом, когда застелют кровать, оно также будет смотреть в окно и кивать новому пациенту клиники, а Семена уже не будет. Вообще не будет. Никогда. |