Книга Девочка, которая лгала, страница 55 – Марина Серова

Пистолет охранника слишком долго пролежал в аквариуме. Но Марина этого не понимает.

Как выяснилось, не понимал этого и Андрей Гоцев.

— Отдай мне ребенка, тварь! — успела выкрикнуть Марина и перевела дуло пистолета на старика.

Выстрел из обоих стволов отбросил женщину к стене, и спасти ее было невозможно, даже если бы медики прибыли быстро.

Забегая вперед, скажу, что они приехали только через сорок пять минут, то есть через полчаса после приезда полиции.

Конечно, я воспользовалась паузой, возникшей после выстрела, и разоружила Гоцева. Он весь сразу как-то обмяк и больше не пытался сопротивляться.

Когда старика увели вызванные нами полицейские, Кристобаль подсел ко мне. Наручники с меня уже сняли, кто-то из полицейских накинул мне на плечи куртку.

— Значит, вот так выглядит твоя обычная жизнь? — спросил танцор, не глядя на меня.

— Я предупреждала, — пожала я плечами. — Кстати, советую приготовиться — сейчас тебя будут допрашивать.

— Меня? — искренне удивился Кристобаль. — Я же ничего не сделал. Мы же девочку спасали! То есть ты спасала, а я тебе помогал.

— Хреново помогал, мог бы и получше, — скривилась я. — Это тебе не Бэтмен и Робин.

— А что я мог сделать? — обиделся танцор.

Я не стала говорить Косте, что Лазарева погибла из-за него.

Если бы он не взялся мне помогать, если бы я сама вела машину, я бы обязательно заметила слежку за собой.

Проехали. Пусть живет спокойно.

— И меня тоже будут допрашивать. Скорее всего, заведут уголовное дело. Я тут такого наворотила… и все ради спасения девочки, кстати, — горько усмехнулась я, — но отвечать придется. Будешь мне передачки носить?

Кристобаль обещал, но передачи в тюрьму мне не понадобились.

Мои показания на первый взгляд выглядели неправдоподобно, но все нашли подтверждение.

Подозреваю, что я надолго, если не навсегда, испортила отношения с местной полицией. По крайней мере, Галя Миронова, капитанская дочка, больше мне не звонит и на мои звонки не отвечает.

Меня выпустили вовремя, я даже успела к приезду тетушки Милы привести квартиру в порядок.

Рейд по цветочным магазинам прошел успешно, правда, я не уверена, что именно эти цветы загнулись у нас на подоконнике… но будем надеяться, что память у тети тоже не идеальная.

Мила вернулась из Владивостока усталая, но довольная. Общение с братом доставило ей множество приятных минут, но все-таки тетя была абсолютно счастлива, когда устроилась на любимом диване с новеньким детективным романом.

— Почему ты не спрашиваешь, как там твой отец? — вкрадчиво спросила тетушка, отрываясь от криминального чтива.

— Потому что и так знаю, что с ним все в порядке, — отбрила я. — Будь это не так, ты бы мне с порога об этом сказала.

Мила хитро взглянула на меня и погрозила пальцем:

— Твой отец, Евгения, видел в Интернете твою фотографию в стиле ню!

— Да? — заинтересовалась я. — И что, выжил после этого?

Мила хихикнула:

— Он говорит, я плохо тебя воспитываю. Плохо слежу за тобой. А еще — что ты выросла очень красивой женщиной, и он тобой гордится.

Я промолчала.

Тетя немного помолчала, ища новые подходы к любимой теме. Потом выдала:

— Ты что-то бледненькая, Женечка. Чем ты занималась, пока меня не было?

— Работала, как всегда, — я пожала плечами.

— Мне сегодня звонила Маргарита Сташевич, — оживилась вдруг Мила. — Представляешь, Иосифу Леонидовичу уже намного лучше. Он поправляется после инфаркта. Она так преданно за ним ухаживает! Они такая прекрасная пара!

И тетушка мечтательно закатила глаза, тут же стрельнула ими в мою сторону и открыла рот…

Но я опередила Милу с ее вечным вопросом, когда же я наконец выйду замуж.

— Слушай, Мила, а как ты отнесешься к такой идее… что, если мне усыновить ребенка?

Тетушка замерла.

Потом медленно сняла очки, отложила романчик и тихо произнесла:

— Знаешь, Женя, мне кажется, это прекрасная идея.

С этой прекрасной идеей я возилась еще недели две.

Все это время Луизу держали в больнице — сначала оказалось, что Гоцев переборщил со снотворным, плохо представляя себе, какая доза будет безопасной для маленького ребенка. А потом Лу сказали, что ее мать погибла.

Я навещала Луизу в больнице.

Девочка была уже почти здорова, а держали ее здесь потому, что не знали, что с ней делать. Отправить в интернат? Устроить в приемную семью? Для этого надо определить статус девочки.

Лу лишилась матери и дома.

Адвокат, который был ее опекуном, приходил в себя в больнице после инфаркта.

В тот раз Лу задавала мне трудные вопросы.

Девочка казалась худой, бледной и повзрослевшей на несколько лет.

Она больше не улыбалась, не выдумывала своих историй и даже не глядела мне в глаза.

Я присела на холодную кушетку в больничном коридоре. В больнице было довольно уютно, в детском отделении уже устанавливали елку к Новому году — для тех детишек, которым придется встречать его здесь.

Лу не отрываясь смотрела, как санитарка развешивает разноцветные шары.

— Я теперь всегда буду одна? — вдруг спросила девочка.

Я почувствовала, как перехватило горло, сделала вид, что мне срочно понадобилось откашляться, и только потом ответила:

— Ты не одна.

Лу упрямо наклонила голову:

— У меня нет папы, мамы, бабушки, а дедушка в тюрьме. Это называется «одна».

— Знаешь, что я сейчас делаю? Собираю документы, чтобы мне разрешили взять тебя к себе.

Личико Луизы осветила слабая улыбка:

— Насовсем?

— Я пока не знаю, разрешат ли нам жить вместе. Но я постараюсь.

— Тогда я буду тебя ждать, — сказал Лу. — Ты придешь завтра?

— И завтра, и послезавтра, — пообещала я. — А теперь беги. Тебе пора на ужин.

Выйдя из детской больницы, я перешла в другой корпус. Там, в отделении кардиологии, поправлялся адвокат Сташевич.

Часы были неприемные.

Но я тряхнула стариной и проскользнула в отделение незамеченной.

Иосиф Леонидович сидел на постели и скользил карандашом по клеткам кроссворда. Увидев меня, он схватился за сердце.

— Да бросьте, господин Сташевич, — усмехнулась я. — Я ведь знаю, что у вас уже все в порядке. Не бойтесь. Я пришла поговорить.

— Нам не о чем разговаривать, — дернул головой пожилой юрист.