Книга Рай и ад. Великая сага. Книга 3, страница 83 – Джон Джейкс

Возглавлял комиссию выпускник Вест-Пойнта 1844 года, а ныне командующий Миссурийским округом генерал Уинфилд Скотт Хэнкок. Высокий, красивый, подтянутый, он сердечно приветствовал Чарльза у входа и пожелал ему удачи. Как странно, подумал Чарльз, пожимать руку человеку, который, возможно, пожимал руку кузену Орри.

Слева от Хэнкока сидел генерал Уильям Хоффман, командующий Третьим пехотным и фортом Ливенворт. По словам Дункана, идею создания «черных» полков он категорически не приветствовал.

По левую руку от Хоффмана сидел офицер, которого Чарльз боялся больше всего. Худощавый и совершенно лысый, хотя и не намного старше Чарльза, капитан Уолдо Краг был приписан к штабу Хоффмана, носил серебряную звезду бревет бригадного генерала, хотя все обращались к нему «генерал». На Чарльза он смотрел с неприкрытой враждебностью.

Справа от Хэнкока расположился уже знакомый Чарльзу капитан Айзек Н. Барнс и рядом с ним – некий майор Колтер, чьи овальные очки делали его похожим на школьного учителя. Слева от Чарльза были выставлены в ряд стулья для зрителей. Пришли только Дункан и Грирсон.

Хэнкок оглядел всех и взмахом руки призвал к тишине:

– Джентльмены, сегодня у нас слушание по заявлению кандидата в офицеры Чарльза Августа, успешно прошедшего письменный экзамен. Должен добавить, почти безупречно.

– Генерал Хэнкок, – тут же заявил Краг, – я предлагаю отменить слушание. Кандидат нам не подходит по той причине, что раньше он служил на стороне Конфедерации.

– Согласен, – сварливо откликнулся Хоффман.

Как и генерал Ли, он окончил Академию в 1829 году и участвовал во Второй Семинольской войне и в мексиканских кампаниях.

Не обращая внимания на реплики, Хэнкок продолжил, сказав, что кандидат проявил добрую волю, подписав клятву верности и подав прошение о помиловании, как сделал и генерал Ли. Эти слова заставили Крага взорваться.

– Роберт Ли никогда не будет помилован, сколько бы раз он ни подавал прошение! Это должно относиться к любому, кто предал свою страну, и я считаю кандидата одним из них.

– Мне казалось, – заговорил похожий на учителя Колтер, поправляя очки, – что боевые действия закончились еще год назад и теперь мы все снова американцы. Полагаю, нам следует оставить войну позади и…

– Нет, сэр, я ни на одну минуту не оставлю позади смерть моего брата, который умер от голода в лагере! – резко бросил Краг.

Хэнкок постучал по столу, призывая к порядку:

– Комендант Вирц заплатил за свои военные преступления на виселице. Он был и, вероятно, останется единственным офицером Конфедерации, наказанным так жестоко.

– Я бы повесил намного больше! – прорычал Краг, не сводя глаз с Чарльза.

– Капитан! – строго произнес Хэнкок. – Вам придется либо успокоиться, либо исключить себя из состава комиссии. Слушание будет продолжено исходя только лишь из квалификации кандидата.

Краг что-то неразборчиво проворчал. Хэнкок откашлялся и открыл папку с бумагами Чарльза. Хотя уже наступила осень, свет, бивший в глаза Чарльзу, казался обжигающим. Он нервничал так, как не нервничал даже перед сражением, и очень боялся ненароком допустить промах.

Чтобы отвлечься, он заставил себя думать о Деревянной Ноге, вспомнив сверкающие на солнце холмики бисера в его пустых глазницах. Пульс немного замедлился. Он сидел так прямо, что от напряжения уже заныла спина.

– Назовите свое имя, – сказал Хэнкок.

– Чарльз Август.

– Передо мной заявление полковника Грирсона, в котором говорится, что вы четыре года служили в армии Конфедерации. Пожалуйста, сообщите, в какой части и в каком звании.

– Разведкорпус в легионе Уэйда Хэмптона. Позже, после ряда реорганизаций в армии, он вошел в более крупный кавалерийский дивизион. Но разведчики остались служащими нерегулярных войск и званий не имели. – Ложь далась на удивление легко.

– У вас есть документы, подтверждающие это?

– Думаю, да. В Ричмонде.

– Бога ради! – воскликнул Краг. – В Ричмонде! Все знают, что бунтовщики не оставили в Ричмонде ни единого документа! Они все сожгли! Мы даже не знаем, сколько предателей служили под их флагом, и никогда не узнаем.

– Капитан! – резко одернул его Хэнкок.

– Простите, сэр. Я против всего этого. Целиком и полностью.

Хоффман поднял руку, и Хэнкок предоставил ему слово.

– Если мы не можем проверить документы этого джентльмена, – с легкой язвительностью обратился тот к членам комиссии, – ему придется самому как-то восполнить этот пробел. Мне бы хотелось знать его политические убеждения.

К этому Чарльз не был готов. Грирсон и Дункан с тревогой смотрели на него.

– Ну… я демократ, сэр.

– Демократ, – улыбнулся Хоффман. – Разумеется. Каждый нераскаявшийся бунтовщик называет себя демократом. Каждый, кто убивал пленных Союза в тюрьмах, называет себя демократом. Каждый предатель, который делал взрывчатку, чтобы уничтожать северные города, или изобретал адские схемы, чтобы заражать эти города желтой лихорадкой, теперь просто демократ.

– Генерал, как я вижу, очень хорошо знаком с предвыборной речью губернатора Индианы Мортона, – слегка развеселившись, сказал Колтер. – Но речь, которую вы процитировали, была предназначена для гражданских лиц, сэр. Какое отношение она имеет к этому слушанию?

Пойманный на плагиате, Хоффман сердито засопел.

– Никакого, – вмешался Хэнкок. – Я, например, считаю, что мистер Август с нами вполне откровенен. Ни для кого не секрет, что сейчас в армии Соединенных Штатов служат сотни конфедератов под чужими именами. – Дункан чуть шевельнулся, и деревянный стул под ним скрипнул; Грирсон с интересом рассматривал потолок. – Поэтому я хочу спросить его о военном опыте до войны. В записях я ничего такого не вижу.

Чарльз почувствовал, как сдавило горло. Может, уже и пот на лбу выступил? Выдает ли яркий солнечный свет его обман? Полковник Грирсон перенес свое пристальное внимание на до блеска начищенные сапоги. Хэнкок нахмурился:

– Мистер Август, мы ценим наше время. Отвечайте прямо, пожалуйста. Где вы служили до войны?

Чарльз счел, что два убийства перевесят еще одну ложь, и быстро сказал:

– Я не служил, сэр.

Это продолжалось полчаса, прерываясь то гневным замечанием Крага, то вопросом от Хоффмана, который быстро перешел к республиканскому ханжеству. Когда Хэнкок наконец отпустил его, Чарльз уже взмок и от усталости едва волочил ноги. Вместе с Дунканом и Грирсоном они вышли из комнаты и закрыли за собой дверь.

– Они вас одобрят, – предсказал Грирсон.

– Нет. Я все испортил.

– Совсем наоборот. Вы отлично держались. Но должен сказать вам то, что уже говорил Джеку. Если вас все-таки раскроют, я не смогу вам помочь. Это скомпрометирует полк, а он для меня на первом месте. При любых других обстоятельствах вы можете рассчитывать на меня.