Книга Побег, страница 36 – Бекс Хоган

Я легко скольжу по ступеням вниз, не издавая звуков, пока не вижу впереди мерцание свечей. За столом сидит гвардеец с кувшином эля, почти спящий на посту. Здешняя никчемная солдатня, похоже, не представляет себе той неминуемой угрозы, которая вот-вот коснется островов, и хотя их апатия меня злит, сейчас она мне только на руку.

Я выжидаю, когда веки гвардейца сомкнутся, и бегу к нему. Должно быть, он что-то чувствует, потому что успевает открыть зенки в тот самый момент, когда я запрыгиваю на стол, хватаю кувшин и выплескиваю эль ему в лицо. Он отплевывается, поднимается на ноги, но на первом же встречном шаге я оглоушиваю его кувшином, и он валится на пол.

Я вытаскиваю огромную связку ключей и думаю, сколько же уйдет времени, прежде чем я отыщу нужный.

– Грейс!

Мой голос проносится по холодной комнате эхом.

Пленники просыпаются, разбуженные дракой, и начинают напоминать о себе. Мне нужно найти Грейс раньше, чем сюда сбегутся новые гвардейцы.

– Уж не свое ли имя я услышала?

Я поднимаю глаза и вижу распахивающуюся дверь камеры и Грейс, выходящую, как всегда, без единой пылинки.

– Как ты это сделала? – спрашиваю я, не веря и восторгаясь.

Она пожимает плечами:

– Они не отобрали у меня заколку для волос. Идиоты.

Я улыбаюсь ей:

– То есть ты могла уйти, когда угодно?

Грейс кивает:

– Просто ждала твоего сигнала. Так что случилось? Почему бежим среди ночи?

– Все пошло не совсем по плану.

Теперь улыбается она:

– Как обычно.

– Тут Бронн.

Она прищуривается, и улыбка быстро исчезает.

– В самом деле?

Пока мы спешим обратно в комнату, я рассказываю ей все: о разговоре с королем, о его моментальном предательстве и о попытке меня схватить.

– И ты доверяешь Бронну? – интересуется она, когда мы незамеченными снова оказываемся возле спальни.

– Я не знаю. – И после паузы: – Ты видела, что с ним сделал мой отец?

– Да. – Она умолкает.

– Ты должна была мне об этом сказать.

– Ты не спрашивала, – замечает она. – Кроме того, я не была уверена в том, что тебе интересно это знать.

Наверное, она права.

– Что ж, если он попытается нас переиграть, я уверена, мы найдем способ наказать его по-своему.

– Вот теперь ты молодец, – говорит она и распахивает дверь, почти не замечая все еще посапывающего на полу стражника.

Бронн уже привязал Тернера и Удушку к противоположным углам кровати. Без сознания, с заткнутыми ртами, они в ближайшее время не тронутся с места. Наше появление его успокаивает.

– Грейс, – кивает он. – Я не знал, успела ли ты перехватить Марианну.

– Должно быть, капитан пришел в восторг, когда я не вернулась, – отвечает она, на всякий случай проверяя, туго ли Бронн завязал узлы, что лишнее.

Брови Бронна взлетают.

– Он надеется, что ты погибла. Все лучше, чем считаться дезертиром.

– Думаю, он будет вне себя от радости, когда не вернешься и ты.

– Правильнее сказать «от мести».

Грейс прокалывает его самым угрожающим из своих взглядов.

– Я знаю, что для тебя значит быть Змеей. И ты не особо спешил присоединиться к Марианне. Ты уверен, что хочешь этого?

– Но ведь я здесь, разве нет? – Он легко выдерживает ее взгляд, пока она не кивает, соглашаясь взять его в попутчики.

– Вы закончили? – восклицаю я.

Не хочу слушать про то, с каким нежеланием Бронн покинет команду моего отца, про раздвоение преданности, и вместо этого сосредотачиваюсь на переодевании в костюм Удушки, который он вручил мне.

Болезненно сознавая присутствие Бронна, я поворачиваюсь к стене, выбираюсь из платья и натягиваю на себя рубаху и брюки – мое первое прикосновение к униформе Змеи. Часть меня сомневается, стоит ли носить то, чего я не заслужила, но мне осточертело неудобство юбок, и потому я смиряюсь с происходящим.

Когда я готова, Бронн передает мне нож Тернера, который предварительно вытер о простыни. Потом кивает в сторону окна и говорит:

– Пошли.

Мы уходим тем путем, которым он сюда проник. Бронн уже привязал веревку к столбику кровати, и Грейс первой спускается по ней. Мы с Бронном ждем в молчании, и я слишком отчетливо чувствую прикосновение его руки к моей, тепло его дыхания на шее. Мое тело реагирует на его близость так, как разум еще не отваживается.

Грейс дергает за веревку, посылая нам сигнал, что можно смело следовать за ней, и я, стремясь отделаться от Бронна, лезу первой. Ночь тиха, но в отдалении слышны выстрелы, а легкий ветерок доносит шум голосов. Трудно сказать, как далеко до заварушки. Я представляю, что это люди, прибывшие на остров и отчаявшиеся получить убежище, под кровом ночи пытаются пробиться через гвардейцев. Если так, я им не завидую.

Одно я знаю наверняка: рост волнений будет сопровождаться ростом насилия. Насколько близко это должно произойти от замка, чтобы король понял, что он тут не в безопасности? Сомневаюсь, что сознание того, как незаметно и легко убийцы смогли проникнуть внутрь, а пленники – бежать из тюрьмы, убедит его в этом. Я не сочувствую ему, негодяю и предателю. Я даже думаю, что хорошо бы нанести ему прощальный визит. Он ведь вообще-то приглашал меня в свою спальню.

Когда Бронн присоединяется к нам на земле, я спрашиваю:

– Ты знаешь, где королевская опочивальня?

Бронн хмурится:

– Разумеется.

– Проводи меня туда.

Сперва мне кажется, что ответом будет отказ, но он, вероятно, видит в моих глазах решимость, потому что делает знак идти следом.

Мы проходим тенями на стенах до дальней части замка, где Бронн показывает на второе окно третьего этажа.

– Что бы ты ни задумала, поторопись.

Я киваю и начинаю подъем. Мои пальцы находят, за что зацепиться, и я скоро оказываюсь возле окна. Оно легко открывается, и я тихо проникаю в комнату.

Какое-то мгновение я не двигаюсь, позволяя глазам привыкнуть к полумраку. Король в постели один, это радует – я только сейчас понимаю, что с ним мог бы быть кто-то еще, – и крепко спит. Человек, лишенный тревог.

Мои шаги беззвучны. Я подбираю ремни его сапог. Он почти не шевелится, когда я связываю ими его запястья. Удостоверившись в том, что он безопасен, я усаживаюсь верхом ему на грудь и подношу лезвие ножа к горлу.

– Подъем!

Он открывает глаза и распахивает их, когда понимает, что происходит. Я уже заткнула ему рот кляпом, так что он не может закричать, а путы не дают сильно сопротивляться.