Онлайн книга «Повести о карме»
|
– Посмотри на себя! Я для тебя была всем?! Это правда. Я – всё, а ты – никто. Глупец, тряпка. Твой дух низок и грязен. А вот тело твоё ещё могло бы послужить. Шкодливый щенок! Ты и это испортил! – Никто не смеет так говорить со мной… Кубо шипит разъярённой змеёй. К лицу его приливает кровь, отливает, всё сразу. Он багровеет, бледнеет, скрипит зубами. Гримаса ярости. Взгляд рассыпает молнии. – Ты уже испортил всё, что мог. Чем ты ещё можешь навредить мне? Больше, чем сейчас? – Я… Я убью себя! У вас на глазах! В руке Кубо нож. Отблеск пламени из очага отражается в клинке. Хижину застилает кровавый туман. – Убивай! Я буду только рада! – Я убью вас и себя одним ударом! Мы вместе уйдем в ад! Воплощаться будет некому и не в кого!!! Хрипит, клокочет женский смех. Лицо Кубо расплывается, течёт расплавленным металлом. Превращается в оскаленную маску демона Ашура – воплощения гнева, ярости, безумия. Взлетает нож. Туман смыкается, растворяет в себе силуэты мужчины и женщины. Шум борьбы, рычание. Безумные выкрики. Влажный хруст, хрип, бульканье… Тишина. Если госпожа Йоко сумела разъярить своего ученика во время поединка на скале так, что Кубо потерял самообладание – не могла ли она повторить это позже, в хижине? Вывести беднягу из душевного равновесия? Неужели молодой господин Нобуюки по-настоящему обезумел? Забыл о фуккацу, о самосохранении, обо всём на свете, кроме собственной ярости и страстного желания отомстить предавшей его наставнице? Бросился с ножом на искалеченную женщину?! В ужасных и поучительных историях, которые я слышал от бродячих сказителей, случалось, что человек полностью лишался рассудка. В рассказах настоятеля Иссэна деяния патриархов школы дзен также мало отличались от поступков умалишенных. Но это истории, там на горсть правды лохань выдумки, а у нас жизнь, обыкновенная человеческая жизнь… Или у нас тоже история? 4
«Вы будете умирать каждое утро и каждый вечер» Снять обувь у порога. Поклониться. Войти в додзё. С тряпками и вёдрами, полными воды. Выстроиться рядами по три человека. Расставить ноги пошире. Присесть, как это делают борцы сумо. Нет, ноги ещё шире. Нет, присесть ещё ниже. – Вы боевые крабы или дохлые мухи?! Взять тряпку. Окунуть в ведро с водой. Выкрутить. Посмотришь со стороны – стихи получаются, изысканное хайку: Взять тряпку.
Окунуть в ведро с водой.
Выкрутить.
Сам Мацуо Басё от зависти все ногти на руках сгрыз бы. Жаль, нет его здесь, великого поэта. Странствует где-то, саке пьёт. А мы здесь. Не со стороны смотрим, изнутри. Постигаем поэзию на практике. Тряпку выкрутить, опустить на пол перед собой. Взять покрепче. Протереть пол слева направо. Широким махом. – Хай [73], сенсей! Протереть пол справа налево. Широким махом. – Хай, сенсей! Шаг вперед. На крабьих ногах. Не отрывая тряпки от пола. Взять ведро. Подтянуть поближе. Боги, моя поясница! Протереть пол слева направо. Широким махом. – Хай, сенсей! Протереть пол справа налево. Широким махом. – Хай, сенсей! Шаг вперед. Шаг вперед. Шаг вперед. Взять ведро. Подтянуть. Зал кончился. Повернуться лицом ко входу. Не вставая. Не убирая рук с тряпки. Протереть пол слева направо. Протереть пол справа налево. Боги, моя спина! Мои бёдра! Шаг. Слева направо. Справа налево. Подтянуть ведро. Почему я не умер во младенчестве?! Сенсей Ясухиро сейчас во дворе. Я слышу его голос. Милосердный Будда, почему я не там, во дворе, со старшими учениками? Почему я не трудился усердно, чтобы пополнить их ряды? Сенсей Ясухиро такой добрый, такой заботливый, не то что эта ужасная женщина, которая теперь этот ужасный мужчина Нобуюки Кубо-второй… – Эй, крабы? Почему пол ещё грязный?! Да с этого пола есть можно! Доски облизывать! – Принесите свежей воды! Моем дальше! Если так она мучила своего ученика, неудивительно, что он её зарезал. – Господин Рэйден! Вы свернете себе шею. – Я? – Разумеется, вы. Почему вы все время на меня поглядываете? – Хочу пригласить вас в лапшичную старого Ючи. – Сейчас?! – Нет. После занятий. – Это служебное приглашение? – Личное, сенсей. – Во всем, что касается дел за пределами этого додзё, я вам не сенсей. С радостью принимаю ваше приглашение. За еду заплачу̀ я. Это меньшее, чем я могу отплатить вам за содействие в получении грамоты. Ноги шире! * * * Шёл дождь, я ждал под навесом. Болело все. Видя мои страдания, дядюшка Ючи вертелся вокруг несчастного Торюмона Рэйдена ужом: приносил свежий чай, закармливал сладостями. Пригнал служанку, чтобы та разминала мне плечи, затем мальчика на побегушках – чтобы тот массировал мне ступни. Вооружил обоих флаконом змеиного масла [74], спасающего от ломоты в суставах. Когда хозяин лапшичной решил послать за слепым массажистом, чтобы слепец размял мне недоразмятое, я поднял знамя мятежа. Велел подать саке. Тут она и пришла. Понимаю, это недостойно, а для младшего дознавателя службы Карпа-и-Дракона – и вовсе позор, но я не мог воспринимать Нобуюки Кубо-второго иначе как женщину. Смотрел на молодого широкоплечего самурая, а видел бледную до синевы госпожу Йоко, восставшую из могилы. И разрез на шее тоже видел. Чудеса, правда? – Заниматься надо усердней, – без предисловий сообщила она, присаживаясь напротив меня. – Поначалу вам будет казаться, что вы умерли. Окоченели, не в силах шевельнуть даже ресницами. Вы будете умирать каждое утро и каждый вечер. Позже вы оживёте, чтобы больше не умирать. Так бывает всегда. Хозяин, лапши с осьминогом! Я смотрел на неё. На него. На неё. В случае с фуккацу моего собственного отца я быстро принял тот факт, что отец – отец. Знал, конечно, что он – бабушка, и всё-таки – отец, без дурных колебаний. Что же мешало мне повторить это здесь и сейчас, сидя напротив госпожи Йоко? |