Онлайн книга «Целитель. Спасти СССР!»
|
Папа остро посмотрел на меня: – А если бы у тебя были нужные детали, ты бы собрал свою ЭВМ? – Только так, – заверил я его. – Да что сборка! Понимаешь, я хочу сделать не простую микро-ЭВМ, а именно персональную, такую, с которой мог бы справиться любой пользователь. Никаких перфокарт и лент! Сидишь, смотришь в дисплей… то есть в этот, в видеомонитор, с клавиатуры загружаешь программы – они тут же отображаются на экране. Понимаешь? – Понимаю… – Отец аккуратно разрезал кусок своей запеканки надвое, потом поделил каждый кусочек и еще, и еще, пока не раскрошил всю порцию. – Монитор… Хм. Это было бы аллес гут, конечно… Слушай, а ведь так можно и фото выводить! – О! – поднял я палец. – Ты понял! И фото можно, и тексты, и диаграммы – насколько памяти хватит. – Это было бы очень даже гут, – папа крепко потер себя по щеке, так что рот скособочился, – но все упирается не только в мощность процессора и объем памяти, но и в программирование. – Вот с этим полегче, – успокоил я его, – программы есть. – Где? Я постучал пальцем по голове. Отец подобрался. – И ты сможешь запрограммировать работу этой своей персоналки? – спросил он недоверчиво, но как будто с затаенной надеждой. – Полностью? Все системы? – Смогу. Сомневаешься? Я-то не сомневался. У меня в голове разложен по полочкам опыт сорока лет работы. – Не знаю… – Папа потер щеку в некотором замешательстве и задумался. – Вот что, сын, – он затарабанил пальцами по столу, выдавая свое волнение. – Иной раз даже такому закоренелому атеисту, как я, хочется уверовать в чудо. Я не буду с тобой спорить, но помочь – попробую. Только ответь на один вопрос… Обещаю, что больше его не задам. Вся эта твоя затея с персональной микро-ЭВМ… Это не очередное увлечение, как с тем мотоблоком, это серьезно? – Очень, – веско сказал я. – Хорошо, посмотрю, что можно сделать. Дверной звонок прервал кухонную беседу. – Я открою! – подскочила Настя. Выбежав в прихожую, она щелкнула замком – и впустила шумство, смех и ойканье. – Миша, это к тебе! – Здрасте, Лидия Васильевна! – жизнерадостно поздоровался Изя Динавицер, возникая в дверях. С мелким, курчавым и лупоглазым Изей я учился с первого класса, а мама всегда его ставила в пример: «Ах, какой воспитанный мальчик!» – Здравствуй, Изя, – улыбнулась мама. – Ой, здравствуйте! – из-за тощего Динавицера выглянула Альбина Ефимова, тоненькая, с кукольным личиком – большие глаза в черной опуши ресниц, крошечный носик, изящный очерк губ. В классе она сидела напротив меня, во втором ряду. – Миша, привет! – Привет! – заулыбался я, глядя на одноклассников со сложным чувством, как бы сочетая их нынешние образы с теми, которые они примут лет через двадцать. В лихие 90-е Изя махнет в Хайфу, спасаясь от перестроечного беспредела. Правда, попользоваться всеми благами Земли Обетованной удастся недолго – обкуренный палестинец зарежет Изю во славу Аллаха… А вот Аля так и останется жить в Первомайске. Будет терпеть бандеровцев, пока муж горбатится в Европе. В 2013-м они переедут в Крым, а еще через год получат российские паспорта… – Чай будете? – спохватилась мама. – Ой, нет! Спасибо! – засмущалась Ефимова. – Мы просто так зашли. Рита сказала, что Миша вернулся, вот мы и… это… Ой, а загорел как! Ты на юге был? – Балда! – попенял ей Изя. – Мишка на стройку ездил! – Сам балда! Миш, расскажи! Тут меня осенило. – Бли-ин! Я ж фотки привез! – Ой, покажи! Оживились все разом, включая папу с мамой. Я сбегал в «берлогу» и вернулся с пухлым конвертом, куда была вложена стопка черно-белых фото. – Вот! Это стройка. И вот… Все по очереди рассматривали снимок, запечатлевший возведение корпусов завода в тайге. Стройотрядовцы в одних заляпанных штанах и касках выкладывали бетонные блоки, крепили огромные колонны, сваренные из толстенных уголков и швеллеров, а я на переднем плане мешаю раствор лопатой – все тело напряжено, а лицо перекошено. – Неудачная фотка, – повел я носом. – Так тяжело же! – уважительно отозвалась Аля. – А это кто? Фотограф поймал момент возле бревенчатого сруба бани. Я рубил дрова, а рядом стояла Марина в белом халате и подбадривала. – Наша врачиня, – отвечаю, чувствуя, как теплеют уши, наливаясь краснотой. Хорошо еще, никто на меня не смотрит, все увлеченно разглядывают фотоснимки, запечатлевшие мои трудовые подвиги. Вот мастер, пригибаясь, вытягивает мускулистую руку в рукавице, как на плакате, показывая крановщику: «Майнай!» Здоровенный железобетонный ригель плавно опускается по месту, а меня видно на втором плане – вместе со всеми я вяжу проволокой арматуру. На следующем снимке подъезжает бетономешалка. – А это где? – Аля тычет пальчиком в глянцевое изображение. Стройотрядовцы шагают по тропе между великанских кедров. – А там же, только дальше в сопки. Это мы на выходном. Аля с Изей жадно рассматривали фотографии и передавали родителям. – Здорово… – завистливо вздохнул Динавицер. – А меня на все лето к бабушке услали… – Ой, ну ладно! – подхватилась Альбина. – Пойдем мы! – А запеканочку? – коварно вмешалась мама. – Лопну же… – неуверенно сказала Ефимова. – А по чуть-чуть? И Аля сдалась. А Изя, как Аля. – Садись, – встал я, уступая место девушке. – Ой, да мы стоя! – покраснела Ефимова. – Ну, щас! Садись, садись… Я себе табуретку принесу. Вернувшись на кухню, устроился у холодильника, привалясь к его эмалированному боку, и понял, что мама не зря проявила гостеприимство с хлебосольством. – Алечка, – зажурчала она, подкладывая Ефимовой кусочек своей пышной запеканки. – А девочек у вас в классе много? Я усмехнулся, глядя на гостью: выкручивайся теперь, как хочешь! Но Альбина, невинное создание, даже не поняла подтекста. Да и был ли он? Это я, старый циничный мизантроп, способен углядеть пошловатый второй смысл в обычном вопросе! А мама ведь не зря вспоминала однажды, как заполняла анкету в школе, вступая в комсомол, и не сразу догадалась, что поставить в графе «Пол». Ну какой у них дома пол? Так и написала: «Деревянный»… Ефимова похлопала глазами и ответила: – Ну-у… где-то больше половины класса. А что? – А кто из этой половины нравится Мише? Изя невоспитанно хрюкнул. – Ох, мать, ну ты как спросишь! – недовольно пробурчал отец. – Да пусть, – ухмыльнулся я, – ей же интересно. |