Онлайн книга «Целитель. Спасти СССР!»
|
А с безналом как быть? С этим вообще мрак. Безналичный денежный оборот в СССР – это виртуальная реальность, настоящих рублей там нет, сплошные расчетные единицы. И что делать? Как нам умудриться и социализм сохранить, и народное хозяйство не развалить, по примеру «святых 90-х»? [25] Я усмехнулся. Нам… Пока что ты один, Миха, и до великих перемен, как до Луны пешком. А это как сказать! Я еще только готовлюсь, а ведь уже кое-что поменялось в этом прекрасном, страшном, милом, безумном мире. Ведь если бы я не подоспел вовремя, Марину убили бы, она просто истекла бы кровью. Или спасение человека не считается достижением в глобальных масштабах? Губы мои будто сами улыбнулись – без «Роситы» стало бы тусклее жить. Я не влюбился, нет, но привязался – это точно. Тот же день, ближе к вечеру. Одесса, улица Буденного – Докладываю, – отрапортовал я, убирая сумку с подарками. – На бугаёвском фронте без перемен… – выложив всю инфу от Боцмана, я дождался лишь того, что Марина кивнула, принимая ее к сведению. Настроение у меня почему-то упало. Меня унижала вся эта секретность, если честно. Умом я понимал, что так надо, но все равно, обидно было. И я отыгрался на своем образе – отодрал дурацкие усики, снял нашлепку и парик. Разоблачил фокус-покус, словно подавая пример открытости. Ф-фу… Голове сразу легче стало, а то ходил как в шапке. Девушка удивленно следила за моим преображением. Поморгав длинными ресницами, словно тень нагоняя на глаза, «скво» сладко улыбнулась. – А ты, оказывается, хорошенький! Я побурел, а уши стали горячими. – Ладно, – буркнул, негодуя на организм. – Есть будешь? – А сполоснуться можно? – Сейчас… Я помог Марине приподняться, и она осторожно села, опираясь обеими руками в постель. – Голова кружится… – пробормотала девушка. – Еще бы ей не кружиться… В тебе крови осталось – в котенке больше, – я протянул Марине руки. – Держись за меня. С горем пополам мы добрались до ванной. – Не упадешь? – А я за полотеничник ухвачусь! Дверь ванной закрылась, отсекая шорох снимаемой одежды. Звякнул кольчатый шланг, зашипели, ударили в ванну струи… Я представил себе Марину под душем и уныло вздохнул. «Печален ты, отроческий удел!» Кто сочинил? Я. Только что. – Миша! – крикнула Марина. – А? – громко откликнулся я. Пульс мой участился. – Там, в шкафу, халат должен быть! – Сейчас принесу… – И трусики! – Ладно… Махровый халат и легкое галантерейное изделие я сложил на стуле у входа в ванную, чтобы не смущать девушку. Печален ты, отроческий удел… Марина плескалась недолго. После короткой возни я услышал ее голос: – Миша! – Иду. Девушка стояла в дверях, закутанная в халатик, и слабо улыбалась. Губы она чуть подкрасила. – Едва не грохнулась, представляешь? – Чучелко ты мое, – вырвалось у меня. – Держись! Марина обхватила меня за шею, я приобнял ее за талию, и мы медленно, с ойканьем и цепляньем за стену, добрались до спальни. – Спасибо тебе огромное, – простонала «скво», укладываясь. – Ох, хорошо-то как… А я, приседая с краешку, подумал, что впечатление взрослой создается в моем сознании под влиянием мозга реципиента. Ведь Марине от силы двадцать три или двадцать пять. Молоденькая она еще, хоть и старлей. Но для отрока разница в семь или девять лет просто громадна. Даже студентки кажутся ему взрослыми тетями, а уж двадцать пять… Возраст старушки на пенсии. Ничего, эта психологическая дисторсия пройдет. Я тут недавно, но уже замечаю за собой «коррекцию зрения» – смотрю на ровесниц с позиций среднего возраста, и меня это радует – мозг вырабатывает иммунитет от тех слабых концентраций женского начала, которые присутствуют, скажем, в девятиклассницах. Правда, в моем классе учились и такие молодые особы, которые в свои шестнадцать годиков имели вполне модельную внешность, а женственность в них была весьма «сгущена»… Перебивая мои мысли, Марина осторожно придвинулась поближе и положила мне голову на колени. – Ой, – девушка тут же спохватилась, – она же у меня мокрая! – Да лежи ты, – улыбнулся я и погладил влажные Маринкины волосы. «Скво» вздохнула только и пробормотала: – У тебя такие нежные руки… Я наметил печальную улыбку. – Удивительное ощущение… – медленно проговорила девушка. – Полнейший покой… Я будто вырвалась из вечного круговорота дел, событий, долга… Конечно, было погано. Больно, да еще и грязно, противно… – она задумалась, поглядывая на меня снизу. – Вроде и не взрослый… но и не мальчик. И у меня нет ответа, кто же ты… – Миша Гарин, – улыбнулся я, изображая сдержанность, – ученик девятого класса школы номер двенадцать города Первомайска. Но это только для тебя! Ладно? – Ладно… – Я не хочу, чтобы в твоей конторе знали, кто я и где я. Время пока не пришло. А если у твоего начальства вдруг вспыхнет интерес к моей персоне, скажешь, что меня учил филиппинский «хилер». Правда, он оказался вьетнамцем, прибывшим к нам с делегацией. Сойдет такая легенда? Марина кивнула, улыбаясь, и осторожно прилегла на здоровый бок, изящно изогнув бедро. Я огромным усилием воли успокоил сердце и даже, наверное, вегетативку – щеки мои не вспыхнули предательским румянцем. – Ты побледнел, – сказала «скво». – Это я так сдерживаюсь, – криво усмехнулся я. – Перестарался. А Марина в ответ на мои слова вдруг опустила ресницы и смущенно улыбнулась, будто застеснявшись своих красот. Ее глаза заскользили мимо меня, она словно искала другую тему для разговора и нашла. – Ты немного обиделся, когда я тебе не рассказала об операции на толчке, – начала она с воодушевлением. – Немного, – согласился я. Мне стало приятно, что моя персона вызвала у «скво» некое чувство. – Я нарушу приказ, если разглашу подробности, – тихо, не поднимая вздрагивавших ресниц, проговорила Марина, – но ты ведь никому не скажешь об этом? – Ни слова, – твердо сказал я. – Это не было операцией по борьбе с фарцой? – Нет. – Помолчав секундочку, «скво» задала вопрос: – Знаешь, что такое Моссад? |