Онлайн книга «Целитель. Спасти СССР!»
|
Бедные дети XXI века! Им не дано испробовать настоящее мороженое – оно осталось здесь, в прошлом. Будущие заводчики и фабриканты наплевали на ГОСТы и гонят гадостный эрзац из эмульгаторов, ароматизаторов и консервантов, сдабривая холодные сладкие помои пальмовым маслом. Ну, пусть завидуют, а я буду лакомиться… И вдруг на пике удовольствия, когда я готов был щуриться и мурлыкать, по спине сквозанул холодок – мой чуткий организм сыграл тревогу. Я не сразу сообразил, в чем дело, а потом увидел, как со стороны Тракторной приближается странно знакомый человек во всем черном. Высокого роста, широкоплечий, он казался неуклюжим, но стоило присмотреться, и делалось понятно – это лишь видимость. Человек в черном ступал мягко и пружинисто, движения его были отточены и экономны – ни одного лишнего. И тут я его узнал. Это был один из «сыночков» Рехавама Алона! Только по Одессе он гулял в кипе, а теперь нахлобучил на голову мягкую черную шляпу. Ошибки не было, это Хаим. И что он тут делает? Меня ищет? Неужто Алон не удовлетворился обещанием встречи и решился на активный поиск? Или я чего-то не понимаю? Ла-адно, разберемся. «Ах, до чего ж я прозорлив и мудр! – подумалось мне. – Замаскировался, зашифровался… Что бы я делал без конспи’гации?» Доедая мороженое, я глядел в спину уходившему «сыночку» и чувствовал себя человеком-невидимкой. Нет меня! Размышляя о «загадочной еврейской душе», поспешил на «вызов». «Скорую эсктрасенсорную помощь заказывали? – хмыкнул я и тут же заклеймил: – Экстраскунс!» Улица Киевская была застроена старыми шестиэтажками сталинской постройки, украшенными лепными знаменами, звездами и снопами, а вдоль домов росли могучие шелковицы. Гулкий подъезд хранил тишину, но вот где-то наверху заклацали дверцы лифта, и вся шахта, забранная кованой решеткой, загудела. Кабина медленно уползла вниз, когда я достиг второго этажа и постучался в пухлую дверь, обитую черным дерматином. Блестящая «восьмерка» развинтилась и болталась, изображая знак бесконечности. Не сразу, но мне открыли. Древний старик глядел на меня из-под густых белых бровей, а сосульки седых волос торчали во все стороны. Одет он был неряшливо, видимо, давно уже махнул на себя рукой. Но тесный пиджачок выглядел чистеньким и наглаженным, будто только из химчистки. В два ряда позванивали медали. «За отвагу», «За взятие Будапешта», «За взятие Берлина», «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда». Выше отливали рубином два ордена Красной Звезды. – Иван Пантелеевич? – спросил я с почтением. – Он самый, – отозвался старик неожиданно ясным голосом. – А вы, стало быть, Миша? Володька звонил мне… Заходите. Я шагнул в дом и прикрыл дверь за собой. Квартира пахла типично – нафталином и лекарствами. Запах старости. – Голова болит, Иван Пантелеевич? – Болит… – признал фронтовик. – А в ушах шумит? – Ох, шумит… – завздыхал старикан. – Раньше хоть временами бывало, а теперь постоянно. Забывать стал – склероз! – Попробуем вас подлечить, – бодро сказал я в манере земского врача. – Мне как? Лечь? – Лучше сядьте. А вон, в кресло! Старик прошаркал, прицелился худой задницей – и медленно погрузился в кресло. – Ох, старость не радость… – Расслабьтесь, голову положите на спинку, вот так… про иглоукалывание слышали? – По телевизору рассказывали… – Чудес не бывает, Иван Пантелеевич, и я тоже не волшебник. Просто попробую заставить ваш организм поднапрячься, а то он у вас разленился… Я протер спиртом лоб ветерану и аккуратно ввернул несколько игл в желтую пергаментную кожу. – Не больно? – Да нет… Пчелка куда больнее жалит… Покончив с легендированием, я свел ладони, почти дотрагиваясь до седых косм. У-у… Как все запущенно… Правая задняя и правая передняя мозговая артерия, левая центральная мозговая, базиллярная и правая внутренняя сонная артерия – все они сузились во многих местах, там, где отложились чертовы холестериновые бляшки. Мозг получает все меньше и меньше кислорода, страдают зрение, слух, память, логика. Личность человеческая разрушается, вот что страшно! Я осторожно, медленно стал водить ладонями вокруг головы фронтовика, будто моя ее с мылом (а не помешало бы…). Отложения на стенках сосудов и капилляров таяли, уносились кровотоком, но сразу все не исцелишь – организм дряхл. У старика наверняка прыгает давление, сосуды то сужаются, то расширяются, а эластичность у них давно ни к черту – ткани трескаются, лопаются, а бляшки просто обожают лепиться на свежие ранки… – Иван Пантелеич! – Что? Ох… Я, кажется, задремал. Извините, Миша. А, знаете, звон пропал! Не шумит в ушах. Ах, как здорово… – Я еще разок приду, подлечу ваши артерии. Надо, чтобы микроповреждения затянулись. – Конечно, конечно! – заспешил фронтовик, а потом спросил с робостью: – И что же, я не потеряю память? – Если что-то уже было забыто вами, то оно не восстановится. Но вот те воспоминания, которые по-прежнему с вами, уже никуда не денутся. – Спасибо вам огромное, Миша, – стариковский голос приобрел дрожание. – Хуже всего помирать овощем… Сколько я вам должен? Я не обиделся. – Иван Пантелеич, – проговорил мягко, – вы на каком фронте воевали? – На 2-м Белорусском. – Так это я вам должен, а не вы мне. Осторожно изъяв иголки, сложил их в пакетик и откланялся. Чувствовал я себя прекрасно, будто и впрямь вернул неоплатный долг. Пятница, 21 сентября 1974 года, день, Первомайск, улица Революции Черная райкомовская «Волга» подкатила к гаражу ровно в четыре, как и договаривались. Из машины выбрался комсомольский деятель явно – и давно уже! – среднего возраста. Блестя лысиной и очками, он коротко улыбнулся и пожал мне руку – ладонь оказалась «мозолистой и своей», что меня приятно удивило. – Можно «товарищ Данилин», – сказал деятель добродушно, – но лучше «Антон Гаврилович». – Миша. – Ну, показывай свое чудо техники. – Прошу! – сделал я широкий жест и провел высокого гостя в гараж. В тайную комнату. Микро-ЭВМ лежала на верстаке со снятым корпусом, бесстыже выставляя платы напоказ. Но монитор работал. – «Коминтерн» пока не в полной комплектации, – щегольнул я словцом, – но прорыв уже налицо. Смотрите: никаких перфокарт, не нужно щелкать рычажками и заниматься тому подобной ерундой. Данные вводятся вот отсюда, с клавиатуры – и отображаются на экране. Пока на ЭВМ можно лишь набирать текст, как на пишмашинке, и править его. Но работа не закончена. |