Онлайн книга «Человек теней»
|
– Элеанор, что если ты ошибаешься? – спросил он. – Что если Кинкейд не был Ртутью? Тогда ты убила невинного человека. – Он признался. – И ты ему поверила? – Зачем ему мне лгать? – Она замялась, а затем продолжила: – Вот почему я вернулась к нему, в переулок Энджелкрофт. Чтобы поговорить начистоту, чтобы убедиться, что это правда. Ну… он сказал мне, что это так. Он утверждал это. И потом приехали вы. – Я слышал, как ты говорила: «Это моя вина. Во всем виновата я». Ты говорила это, когда смотрела на тело своего отца. – Ну, да. Если честно, в то время я не была уверена. Но теперь знаю. – Думаешь, что имеешь право убивать человека, вершить суд по собственному желанию? – Нет. – Но ты говоришь… – О, ради Бога! Никто другой не мог этого сделать. Никто! Кинкейда никогда бы не поймали. Он бы просто раз за разом возвращался в Сумрачный район. – Я не видел, как это произошло. Вот в чем загвоздка в твоей стройной истории. Я не видел, как ты убила его. – Что ж, это меня пугает. – Почему? – Не думаю, что вы поймете, такой человек, как вы… Найквист посмотрел на нее. Усталость давила ему на плечи. Еще разок приложившись к бутылке, он сел на стул, закрыл лицо большими, покрытыми шрамами руками и довольно долго оставался в таком положении. Никто не говорил ни слова. За окном проносился поезд, отбрасывая мерцающие черно-белые блики на сгорбившуюся фигуру и создавая оглушительный шум. И вдруг наступила тишина, и в комнате снова появились тени, удерживающие Найквиста внутри себя, как решетки клетки. – Вам страшно, я вижу, – тихо сказала Элеанор. Он не поднимал глаз. – Найквист, я видела ваше лицо в саду, когда появились сумерки. Вы боитесь сумерек. – Ты можешь помолчать? Дай мне подумать. – Конечно. Подумайте. Перевернув спортивную сумку, Элеанор начала разглядывать свои вещи – сложенную одежду, теневую куклу и открытку от своей подруги, отдыхавшей на французском побережье. Она посмотрела на изображение пляжа и улыбнулась. Затем она нашла фотографию Кинкейда. Выражение лица мгновенно изменилось, превратившись в причудливую смесь утраты и отвращения, как будто она не могла решить, какую эмоцию выбрать. – Что за сила была у Кинкейда? – спросил Найквист. Она не отвечала. – Элеанор, ты должна начать помогать мне. Ты должна мне верить, твоя жизнь в опасности. Теперь она смотрела на него, и лицо не выражало ничего, кроме отвращения. – Что, черт возьми, ты знаешь? Я имею в виду, на самом деле? Ты ничего не знаешь обо мне или моей жизни. Найквист поднял руки в знак капитуляции. Но она не унималась: – За всеми этими мышцами и шрамами скрывается грустный одинокий маленький мальчик, верно? Он лишь пожал плечами в ответ. – Ты когда-нибудь был женат? – Давным-давно. – А дети есть? – Мой брак был недолгим, и до этого не дошло. – Я не удивлена. Найквист изо всех сил сдерживал боль. Подойдя к окну, он посмотрел на темные улицы внизу и увидел несколько огоньков света в зданиях на другой стороне железной дороги. За тенями и задернутыми занавесками кипела жизнь: влюбленные, семьи, люди едят, беседуют, слушают радио, играют в настольные игры. – Что это? Найквист оглянулся. Она вытащила из сумки музыкальную шкатулку. – Твоя мать, Кэтрин, положила ее на могилу Кинкейда. Подними крышку. Как только она сделала это, заиграла мелодия. Сейчас она звучала обыденно – несколько ломких нот, вырывающихся из-под металлической крышки, почти жалких. Что, он раньше вкладывал в мелодию особый смысл? – Я думал, это была твоя игрушка. – Нет. – В детстве… – Я вижу ее в первый раз. – Она закрыла крышку. – Еще одна ошибка. – Дай ее мне. Она передала ему шкатулку. Он поднял крышку и прислушался, стараясь вспомнить хоть что-то из своего собственного детства. Ничего. Совсем. Сплошная пустота. Он бросил шкатулку на пол и разбил ее ударом каблука надвое. – Боже мой! – воскликнула Элеанор. – Что с вами? Найквист уставился на нее. Она замахала руками. – Вы сумасшедший, – закричала она. – Честно говоря, я думаю, что вы наполовину помешанный. – Я делаю то, что нужно сделать. – Он вытер лицо рукой. – Что тебе говорит время семь минут восьмого? – Ничего. А что? – Подумай! Семь минут восьмого. Это должно что-то значить. Элеанор проигнорировала вопрос. Вместо этого она затолкала свои вещи обратно в сумку и встала. – Ты куда собралась? – спросил он. – Мне нужно уйти отсюда. – Ничего подобного. – Это нелепо. Я ухожу. Откройте дверь. – Сядь. – Дайте мне ключ. – Сядь, черт возьми! Лицо Найквиста обрело жестокое выражение, исключающее какие-либо возражения. Элеанор села на край кровати и сказала: – Вы такой же негодяй, как и они, как Кинкейд и Бейл. – Да. Прости. – Что такое? – спросила она. – Что с вами не так? Найквист вздохнул. В его глазах было слишком много темноты. И вдруг он сказал: – У меня нет родителей. Никого. Моя мама умерла, когда я был ребенком. Мой отец оставил меня вскоре после нее. Мне было восемь лет. Он ушел в сумерки. – Ох… – Вот так. – Бедный. Как же вы справились? Его лицо не выражало никаких эмоций. – Выкручивался, как мог. И до сих пор это делаю. – Извечный закон жизни. – Это заставляет меня двигаться вперед. И это же тянет меня назад. – Ее сбила машина, – продолжил он. – Я был там с ней, стоял на тротуаре. Мой отец собирался забрать нас, но опаздывал. Он ехал на красном седане. Я всегда буду помнить эту машину. Он пил со своими друзьями. Как всегда. Мать нагнулась, чтобы вытереть грязь с моего лица, затем повернулась и вышла на дорогу, не посмотрев предварительно по сторонам. Он не остановился. Мой отец не остановился… Найквист уставился в никуда, а перед глазами проносились воспоминания. Старые светофоры и дорожные знаки, рука его матери в детской руке, приближающаяся виляющая красная машина, крик, звук падающего на асфальт тела… Лицо отца за рулем, его взгляд, полный отчаяния… |