Книга Песнь Гнева, страница 132 – Дарья Кадышева

Увлеченные друг другом, они не заметили наблюдателя, ворвавшегося в их укрытие за палаткой.

— Ты начинаешь действовать мне на нервы, керник.

Марк выпустил Иветту, которая сразу отошла от него на максимальное расстояние.

Дита стояла перед ними, скрестив руки на груди и полыхая яростью в изумрудных глазах. Если и сражение оказалось на ней, то это было мало заметно — лишь по пятнам грязи и крови на ее мантии. Копна прекрасных золотых волос по-прежнему выглядела великолепно, а лицо — такая же суровая маска, какую она нацепляла каждый раз, видя Марка.

— Я предупреждала тебя, Марк. Предупреждала и тебя, Иветта, — бросила она. — Я провела беседы с вами обоими. А результат? Тебя принесло аж на Скалистые острова, а ты позволяешь ему делать с тобой такие вещи!

— А что плохого в поцелуе? — нагло спросил Марк.

— В самом поцелуе ничего. Но много плохого в том, кто упорно не слышит ни мои слова, ни мои угрозы.

— Честно говоря, я тут мимо пробегал, — парень повел плечами. — Постойте-ка… Вы ведь сами посылали меня сюда, разве вы забыли?

— Я слышу осуждение в твоем голосе. Можешь засунуть себе его обратно в глотку.

— Да пожалуйста. Ладно, приятно было с вами повидаться, госпожа Иундор. Мне пора.

— Ты куда-то собрался?

Медальон Диты затрясся, как сумасшедший, окружившись голубым свечением.

— Мы с вами не враги, — произнес Марк уже без всякого веселья, наблюдая за тем, как пальцы магички смыкаются вокруг ее талисмана.

— Тот, кто пытается совратить мою воспитанницу, — мой враг.

— Да никого я не собираюсь совращать, помилуйте. У вас же нет какого-нибудь целибата, что вы так переживаете?

Спор прервал зазвучавший неподалеку крик.

— Это Морн, — пробормотала Иветта. — Наверное, с его ожогами так и не справились.

— Бедняга сильно страдает. Надо пойти к нему, — вздохнула Дита и отпустила кулон. — Ну что ж, керник. Повременим с этим разговором. Пока что.

***

Под сводами огромного зала было тихо. Разные звуки, конечно, проникали сюда, но все они не могли нарушить покоя, царившего в помещении. Утренний свет пробивался через узкие окна. Теплые лучи солнца тянулись по черному мрамору пола, добираясь до обломков трона в конце зала.

Он закутался в плащ, пряча лицо от солнечного света, но поглядывая в окно. Долина была уничтожена. Все, что могло сгореть, сгорело. Сотни трупов покрывали изможденную черную землю. Санитары деловито обыскивали поле боя, вытаскивая из-под мертвецов все еще живых и раненых. Они клали их на носилки и, надо отдать должное, уносили осторожно и спешно, в надежде сохранить жизнь. В палатках лазарета визжали раненые. Фельдшеры, как ни странно, орали громче них, потеряв инструменты для ампутации. Илиары и эльфы помогали санитарам искать раненых. Лутарийцы и ардейнардцы объединились, складывая трупы магов Ордена в кучи и поджигая их. Несколько таких костров занялись ярким пламенем и долго не унимались, словно огонь не хотел брать тела.

Он оттянул ткань плаща с лица, приглядываясь к одному из костров. Ему вспомнилось, что говорили, будто прислужников Катэля, да и вообще тех, кто занимался теургией, не так просто убить, ибо они после смерти сразу вставали, превращаясь в нежить. В мертвяков. Он долго смотрел на костер и, когда увидел наконец обугленную за сожженной мантией плоть, понял, что это все было выдумкой. Сказкой. Одной из многих таких сказок, которые сочиняли о Катэле Олие Глэне Арроле, Безумце.

Он увидел, как из-под обломков рухнувшей башни санитары из числа илиаров доставали множество воинов в искореженных и залитых кровью доспехах. Мимо проходило трое санитаров в форме лутарийских медиков, волоча за собой истрепанные носилки. Увидев илиаров, они сложили носилки на земле и молча подошли к ним. Они стали помогать разгребать обломки и вытаскивать раненых. Одного из них, илиара, выглядевшего лучше прочих, они без колебаний сложили на носилки. Два санитара взяли их и понесли в сторону палаток лутарийского лазарета. Третий что-то прокричал им вслед.

Больше они не проронили ни слова. Лишь старый санитар-илиар поглядел лутарийского медика и низко склонил голову, прижав свободную руку к груди. Они продолжили разбирать завалы. Вскоре подоспела помощь, и дело пошло быстрее. На носилках унесли еще пятерых.

Рассвет вступил в долину по своему праву, но небо на горизонте было все еще темным, тревожным. Трещал объятый пламенем хворост над лежавшими кучей телами. Хрипели умирающие кони, ударяя копытами по земле. И раненые. Кричали, прорезая рассветную тишину сорванными глотками, захлебывались кровью, стонали, теряли сознание.

Он прикрыл лицо тканью плаща и отвернулся от окна. В крепости тоже было неспокойно. Ее обыскивали, переворачивая все вверх тормашками. А переворачивать было что. Во время заключения Катэля Сэт`ар Дарос была пуста. Но после того, как чародей захватил свою тюрьму, его Орден притащил сюда много вещей. В частности это были книги, зелья, всякие магические приборы и инструменты. Поэтому несколько добровольцев решили заняться тем, чтобы покопаться в этих вещах, отрыть то, что, возможно, было украдено у какой-нибудь школы или магического сообщества, а все остальное сжечь. До зала долетал топот солдатских ног, грохот разбираемых завалов и возбужденные разговоры.

Он повернулся обратно к окну, заметив старика в зале. Тот быстрыми шагами пересек помещение и оказался рядом. Прислонив к стене посох, он, покряхтев немного, сел с другой стороны холодного подоконника. Он был так близко, что были заметны седые нити в его черных вьющихся волосах. Он кашлянул и достал из складок рясы курительную трубку, бриаровую, небольшую и очень изящную.

— Это так…

— Да, Иарлэйт? — старик что-то посыпал в чашу трубки, и она задымилась.

Он обхватил губами мундштук и принялся раскуривать.

— Ничего. Вы напомнили мне кого-то.

— Я за всю свою долгую жизнь немало краев навестил. Особенно по молодости. Возможно, мы встречались с тобой, когда ты был ребенком, — проговорил Радигост и затянулся терпким дымом.

Иарлэйт совсем спрятался за плащом. Табачный дым он не переносил.

— Может и так, — приглушенно ответил он. — Я не помню. Я ведь тоже прожил немало.

Радигост поиграл густыми бровями в задумчивости, ни на секунду не выпуская трубки изо рта.

— Я рад, что ты жив, друг мой. Без тебяnolientraliaпали бы окончательно.

— Это проклятие порой спасает наши жизни, — пробормотал Иарлэйт. — Но оно не перестает быть проклятием. Его меч прошел слишком глубоко, и эта рана будет заживать вечно, но до конца так и не затянется.

— Почему?

— Вы когда-нибудь видели, чтобы на мертвых что-нибудь заживало?

Радигост окружил себя загадочной табачной дымкой и не ответил.

— Посмотрите, что происходит в долине, Радигост. Столько жертв.