Книга Туфелька для призрака, страница 1 – Наталия Антонова

По ночам на небе сияли яркие звезды, месяц напоминал рог изобилия, и даже взрослым хотелось верить в сказку.

Приближался один из самых чудесных праздников – Новый год… Трудно найти человека, который бы не любил его и не ждал.

И где-то совсем рядом мерцала огнями тихая рождественская ночь… Морис мечтал провести ее наедине с Мирославой, как семейный праздник… Хотя, конечно, назвать их семьей можно было только в его мечтах.

На католическое Рождество он летал домой и встретил его с родителями.

Когда Миндаугас просил у Мирославы недельный отпуск, она дала ему целых две недели и выдала такую крупную сумму отпускных, что он не удержался и спросил:

– Наше агентство так успешно?

– Вполне. Бери, ты заработал.

И он взял, так как работал действительно на совесть. Накупил подарков родителям, друзьям.

Прилететь обратно в город на Волге он планировал утром 31 декабря, но не выдержал и был в агентстве уже 30.

Мирослава ему искренне обрадовалась. А как он обрадовался ее радости ему! И почему-то крепко расцеловал попавшегося под руку кота.

– Ты чего так рано? – спросила Мирослава, улыбаясь.

– Подумал, что без меня вы ничего на праздник и не приготовите.

– Какой ты догадливый! – рассмеялась она.

Морис летал точно на крыльях, помогал украшать дом, ездил за продуктами, прихватив с собой Мирославу, выбирал те, что понадобятся, забыв спросить, согласна ли она с его выбором, она и не возражала, оплатила покупки, всю готовку Морис, как всегда, взял на себя.

А потом они наряжали небольшую елку во дворе, которую было хорошо видно из окон гостиной.

– Может, нам надо было ее нарядить, как в Простоквашино, старыми вещами? – спросила Мирослава, оглядывая ель.

– А что, у нас есть старые вещи? – поинтересовался он?

– Ну…

– Тогда нарядим игрушками и гирляндами.

– Уговорил, – рассмеялась Волгина.

Наступило 31 декабря. Уставшие от приготовлений, они проспали аж до десяти часов. Да и то спасибо коту, разбудил.

Постепенно ближе к вечеру начали собираться многочисленные друзья. Праздновали шумно, со всей щедростью российской души.

В первом, во втором и третьем часу ночи подтягивались новые гости, которые встретили Новый год по местному времени с родителями и детьми. А потом, уложив их спать или оставив у телевизора, поспешили за город, в коттеджный поселок.

В основном это были опера, следователь, фотограф, все те, кого объединяла работа, на которой они и проводили большую часть своей жизни.

Миндаугас высоко оценил красоту начальника убойного отдела Василисы Никитичны Воеводиной, удивился, что она приехала одна, и спросил у Шуры шепотом:

– А Василиса Никитична не замужем?

– Нет, – ответил Шура, – выйдешь тут с нашей работой замуж, – и тут же произнес подозрительно: – А ты чего интересуешься?

– Так, – беззаботно отозвался Морис, – красивая она.

– Да. Васька у нас красавица, – согласился Наполеонов, – но ты не очень-то засматривайся на нее.

– Почему? – простодушно поинтересовался Морис.

– Потому! – сердито ответил Шура и поискал глазами Мирославу. Нашел и нахмурился еще сильнее. Мирослава кружилась в вальсе с длинноногим красавцем Легкоступовым. Они умудрялись еще и о чем-то шептаться.

– Нет, – проворчал Наполеонов, – пора Валерку сплавлять в модельное агентство.

Пока он наблюдал за этой парой, сменилась музыка, и начался новый танец. Морис подошел к сидящей в кресле Василисе и пригласил ее на танец. Она охотно согласилась.

Наполеонов аж ногой топнул с досады, но тут к нему подошла Оксана Незовибатько и пригласила танцевать.

Наполеонов чуть не ляпнул: «Так не белый же танец», но вовремя опомнился и обхватил Оксану за талию. Носом он уткнулся в ее грудь.

Оксана Незовибатько была под стать своему мужу Афанасию Гавриловичу, женщиной высокой и в теле. Все было при ней. И характер она имела веселый, компанейский.

Многие даже слегка завидовали везучести криминалиста в семейной жизни. Афанасий и с тещей жил душа в душу. Как тут не позавидуешь?

Жена Рината Ахметова Гузель тоже была хороша собой. Но иной, восточной красотой. Тонкая, стройная, фигура, как рюмочка. Слегка золотистая кожа, точно светится, карие глаза вообще сияют, а черные волосы, собранные на затылке заколкой, стекают на спину волнующим водопадом, колышущимся от малейшего движения или колебания воздуха.

Старший лейтенант Любава Залесская кружилась в объятиях оперативника Дмитрия Славина. Ее большие глаза счастливо сияли, а на губах, ярких, как спелые черешни, была тихая умиротворенная улыбка.

У Наполеонова уже давно имелись подозрения насчет того, что гарна дивчина неравнодушна к этому блондину с глазами цвета лесного ореха.

И это при том при всем, что Диму не раз видели в компании местной художницы Лидии Заречной.

Недавно вон и выставка ее открылась в галерее, которой владеет Славин старший.

А Любава Залесская хороша! Слов нет. И опер она превосходный, не только исполнительный, но и дотошный, когда надо, и инициативу проявить не побоится.

– Голубчик, вы не уснули? – донесся до Наполеонова голос Оксаны.

– Что? А?

– Танец закончился, а вы, Александр Романович, как улеглись на мою грудь, как на лебяжью подушку, так и затихли. Видать, пригрелись? – тихо засмеялась Оксана.

– Задумался я, – виновато похлопав глазами, принялся оправдываться Шура.

– Бывает, – согласилась Оксана, – я сама иногда так задумаюсь, что Афанасий меня тормошит, тормошит, а я как спящая красавица.

– Ой, Оксаночка, – раздался рядом голос Мирославы, – можно у вас Шурочку похитить?

– Конечно, конечно, – отозвалась Незовибатько, подмигнула Шуре и уплыла прочь.

– Чего тебе? – сердито спросил Наполеонов свою подругу детства.

– Хочу потанцевать с тобой!

– Еще чего, – начал отнекиваться он.

– Идем, идем, мой маленький! – расхохоталась она и потащила его за собой.

– Отстань! Почему ты с Морисом не танцуешь?!

– Танцевала два танца.

– И все? – прошипел Наполеонов.

– А ты сам почему с ним не танцуешь? – засмеялась она.