Онлайн книга «Юлианна, или Игра в киднеппинг»
|
Михрютка, которого меч Иоанна отбро– сил от сарая почти до реки Малая Невка, и впрямь пребывал в компании Кактуса. Но туда он прилетел не за светской жизнью, а жаловаться. Домовой знал, что Кактус весьма симпатизирует Жанне и с одобрением наблюдает за ходом киднеппинга. Кактусу, конечно, не понравилось, что девчонки в сарае вовсю молятся. Михрютка жаловался, что ему из-за этих молитв не только не удалось отравить сестер, как велела Жанна, но даже и пострадать пришлось: – Ты глянь, начальник, опалили меня, как цыпленка! А левый бок ошпарили так, что он теперь обязательно облезет. Где это видано – домовой с лысиной на боку? Ты их накажи, начальник, обязательно накажи за Михрюточку-сироточку! – Ладно, домовой, пошлю я бесов наказать этих малолетних богомолок. Я им покажу, как на моем острове по сараям нелегальные молитвенные собрания устраивать! – пообещал Кактус, раздраженно подрагивая колючкой под левым глазом. Довольный Михрютка разгуливал теперь среди бесов, показывал облезлый бок и жаловался: «Молитвой контузило!». – Привет, Михрютка! – окликнул его Недокопка. – Ты чего тут ошиваешься? – На отдыхе. Раненый я. – Слушай сюда, домовой. Когда Жан вернется из салона красоты, расскажи ему, что дельце, которое они затеяли с Жанной, пошло-поехало совсем в другую сторону, – и Недокопка поведал Михрютке о том, что произошло в офисе Мишина. – Не слабо! – восторженно взвизгнул домовой и полетел домой – поджидать Жана с хозяйкой. Домового переполняло чувство злорадного торжества. И бесы чувствовать умеют. – Юля! Ты можешь рассказать мне всю правду? Что это за ужасную игру ты затеяла? – в конце концов потребовала Аня. – Я думаю, пора ей рассказать, – сказал Юра. – Кто она такая, чтобы я перед ней отчитывалась? – Ёж – птица гордая, пока не дадут пинка – не полетит. Смотри, Юлька, доиграешься… – Ни до чего я не доиграюсь, и вообще – это моя игра! – Твоя, твоя… Опаньки! А ну-ка, тихо, девчонки, я голоса чьи-то слышу! – Кира с Гулей? – с надеждой спросила Юлька. – Нет, голоса мужские. – Юрик осторожно подошел к двери и прислонил к ней ухо. – Тихо, они сюда идут! – Ой! – пискнула Юлька и бросилась в объятия сестры, та прижала ее к себе и тоже прислушалась. Грубый мужской голос негромко пробормотал за дверью: – Все в порядке, замок на месте. – Ладно. Через пару часов опять подойдем, проверим. – Слушай, Вован, а тебе не хочется взглянуть, что это за девчонки, за которых пахан два «лимона» требует? Стоят ли они двух «лимонов»? – Ну, если хочешь – взгляни. Можешь даже потрогать. Код замка ты знаешь. – Счас откроем… У двери сарая стояли два крепко сбитых черных человека, то есть не совсем чтобы черных, но в черной кожаной одежде и с черными мыслями наготове. За их спинами стояли бесы, похожие на огромных оживших снеговиков, но не смешных, а очень страшных: с огромными угольными зубами и голубоватыми круглыми льдинками вместо глаз. – Отморозки явились! – сказал Юлиус, с тревогой глядя на жутких снеговиков. Увидев, что один из черных людей достал ключ и собирается открыть замок и войти в сарай, Ангел Иоанн ласточкой слетел с крыши, а за ним устремился и Юлиус. Хранители выбросили мечи и с двух сторон одновременно коснулись ими висевшего на двери замка. Отморозки хотели им помешать, но передумали, испугавшись раскаленных мечей. Один из черных людей протянул руку к замку, дотронулся до него и тут же с истошным криком отлетел метра на три и угодил прямо в заросли крапивы. – Вот так-то, – сказал Иоанн, и Ангелы убрали мечи. – Ой, блин! Что ж это нас не предупредили, что замок под током? – Не предупредили – значит, не надо было. Вставай, пошли отсюда. Сказано – проверять снаружи, вот и не надо было тебе лезть. Придется доложить… Ребята услышали, как за окном прошуршали ветки, затрещали под тяжелыми шагами сухие сучья, а потом за стенами сарая снова наступила тишина. За черными людьми двинулись в кусты и бесы-отморозки, и только там, где они стояли, на траве остались два инистых круга. – Юрик, что делать будем? – взмолилась Юлька. – Ты у нас один мужчина, выручай. – Дошло до тебя, гордая птица-ёж? Только я понятия не имею, что тут можно предпринять. Решетки нам не выломать, подкоп рыть нечем, кричать опасно – бандиты услышат. Прямо садись и молись! – Правильно! – сказала Аня. – Нам остается одно – молиться нашим Ангелам Хранителям. Я так рада, Юрик, что вы это понимаете. – А я рад, Аня, что вы не теряете чувство юмора, – невесело усмехнулся Юрик. – Юлька вон совсем скисла и потекла. И ведь это она, она все затеяла! Юлька, сейчас самое время ввести Аню в курс дела. – Не буду! – Юлька сердито отвернулась. – Тогда я сам все расскажу. Ум хорошо, два лучше, а три – это уже консилиум. – И Юрик обстоятельно рассказал Ане всю историю с киднеппингом, включая нападение на Киру. – Юра, а что такое «лимоны», про которые там за дверью говорили? – спросила Аня сдавленным от обиды, горя и страха голосом. – Это случайно не гранаты? – Нет, псковитяночка наивная, «лимоны» – это по-блатному миллионы. – А вы какой выкуп с моего папы требовали? – Десять тысяч долларов… – Так много?! – Десять тысяч долларов за каждую. – Я только не понимаю, – сказала Юлька, – как это двадцать тысяч зеленых превратились в два миллиона, про которые те за дверью говорили? – Чего ж тут непонятного? В твою игру, Юленька, серьезные люди включились, вот и пошла игра на серьезные деньги. – Да ладно тебе пугать! Достанет папка деньги и отдаст им. Неужели ему два миллиона дороже двух дочерей? Ну, потом поругает меня, конечно… – Юлька, признайся: это ты сама себя уговариваешь или сестру? – спросил Юрик. – Я вот боюсь, что с моего отца потребуют не меньше, если не больше, – я все-таки единственный сын и наследник. Да, Юлька, заварила ты кашу… – Ага, пока дело только нас с Анькой касалось, так вы все веселились, а как тебя самого задело – так я одна во всем виновата стала! Нет, Юльку пробить было непросто, и Юрик махнул рукой, не стал больше спорить. К тому же в глубине души он понимал, что Юлька в чем-то права. И вот потянулись для несчастных узников долгие и унылые часы заключения в мрачной темнице. Пытались они разговаривать о чем-нибудь постороннем, но в голову лезли только тревожные мысли; предложила Юлька поесть – кусок никому в горло не шел. Сидели, молчали, переживали, думали. |