Книга А утром пришел Фо… , страница 82 – Олег Горос

– А где он сейчас? – после паузы спросил я.

– Как и всякая твоя фантазия – всегда рядом. Только позови.

– Позвать?

– Ну да. Как ты обычно это делал?

– Граф! – неуверенно сказал я. Потом посвистел, крикнул громче: – Граф, ко мне!

Неподалеку в кустарнике раздался шорох, и через мгновение в руины заскочил огромный серый пес. Замер, глядя на меня, качнул хвостом, а потом радостно бросился ко мне.

– Привет, привет, дружище! – Я потрепал его по холке. – Я тоже тебе рад!

Пес вертелся под ногами, бросался мне на грудь, пытаясь лизнуть в лицо. Я гладил его жесткую шерсть и думал о том, что он действительно похож на того самого Графа, который пропал еще в детстве. А если это его копия, то уж чересчур точная.

– Он говорит, что тоже рад тебя видеть, – сказала Адал, а потом почесала псу за ухом и шепнула: – Ну все, Граф, ступай. Не отвлекай нас. Нам еще многое нужно обсудить с твоим хозяином.

Покрутившись еще чуть-чуть у моих ног, Граф послушно метнулся обратно к крыльцу и скрылся в тумане.

– Он вернется, – сказала Адал, заметив, с какой печалью я посмотрел ему вслед, – когда будет нужен. Или когда сам позовешь.

Признаться, воскрешение Графа поразило меня больше, чем все остальное, вместе взятое. В том, что это именно мой пес, я не сомневался. Да только, даже если отец обманул меня тогда и Граф не умер, пес никак не мог тут появиться. Неужели он ожившая фантазия?

“Ты разговаривала с ним, – сказал я. – Каким образом?

– И ты можешь. Ведь он – часть тебя, это твоя собственная фантазия. Более того, раньше ты уже делал это.

– Я? Когда?

– Просто вспомни, как это было. Играл в солдатики?

– Конечно. Я ведь когда-то был мальчишкой.

Адал подняла с пола два обломка кирпича и протянула мне:

– Вот, возьми.

– Что это?

– Сейчас – обычные камни. А теперь представь, что они живые, и заставь их разговаривать.

– Как? – Я с сомнением взглянул на камни в ее ладонях.

– Как-как? Точно так же, как заставлял когда-то говорить своих солдатиков.

– Но ведь тогда я говорил за них.

– И да и нет. «Да» – потому что воображаемые герои и были тобой. Это твоя фантазия, в них твоя задумка, твои мысли. А «нет» – потому что, играя, ты мысленно наделял их определенными качествами, чертами характера. В игре солдатики начинают как бы жить сами по себе, ведут себя в зависимости от той сущности, которую ты в них вложил. Храбрец у тебя говорит как храбрец, трус – как трус, принцесса – как принцесса.

– Но ведь это я говорю за них! – повторил я.

– Не ты! Твоя фантазия! Вообрази, что твой солдатик – какая-нибудь известная личность, скажем Иосиф Сталин. Твоя игрушка начнет вести себя так, как, по-твоему, должен вести себя советский вождь, будет даже копировать манеру его речи.

– И все же это я буду придумывать фразы, которые «говорит» солдатик. А раз так, сказать за него я могу все, что угодно и как угодно.

– Нет, не можешь! Если твой храбрец начинает говорить как трус, а рыцарь – как принцесса, получится, что ты лжешь сам себе. А значит, либо разрушится миф, созданный твоей фантазией, либо, что более вероятно, изменятся твои персонажи, их характеры. Представь себя в театре, где ты одновременно и зритель, и режиссер, и драматург, и все актеры, вместе взятые. На сцене происходит поставленная тобой же пьеса. И вдруг ты меняешь суть постановки: переписываешь реплики, реакции героев, их действия. Выступление не прервется, просто изменится ход спектакля.

Адал вложила мне в каждую руку по камню:

– Вот, попробуй!

Я с сомнением взглянул на нее: «Она что, серьезно? Или издевается?» Все же поставил камни на кирпичную площадку, которая когда-то была подоконником.

– Я убью тебя, злой разбойник! – вскричал я и стал бить правым камнем по левому.

– Тебе не победить меня, шериф! – возразил левый и нижней кромкой врезал правому по макушке.

– Бац… бац… бац… – комментировал я, стукая камни друг о друга, имитируя кулачный бой. Потом в ярости швырнул и «шерифа», и «разбойника» в стену. – Ерунда все это! Детский сад какой-то…

– Вот поэтому-то ты и перестал понимать их, – вздохнула Адал.

Какое-то время я молчал, разглядывая обломки кирпичей.

– Адал, а как ты объяснишь то, что нам являлись живые люди? – вдруг вспомнил я. – Рыбалкин на посту видел свою подружку с гражданки – Милку. Драпко утверждал, что застрелил помначкара. А я видел Леху Волкова… Это ведь не чудища, не животные и не предметы!

– Рыбалкин не видел своей подружки, – ответила она. – Просто он был падок на женский пол и всегда боялся, что Милка об этом узнает. Помня ее импульсивный характер, он переживал, что в порыве ревности она может и убить. Вот ему и привиделось то, чего он боялся больше всего на свете… Об отношениях Драпко и Провина, я думаю, и говорить бессмысленно. Они не ладили еще в ту пору, когда Провин был рядовым. Сам помнишь, что Драпко пару раз даже лупил будущего сержанта. Ну а когда Провин стал заместителем командира взвода, Драпко понял, что тот рано или поздно на нем отыграется. И Провин пришел к нему в виде маньяка с топором. Что касается тебя… Ты сомневался, что Волков мертв, вот он тебе и явился живым. Но потом ты увидел труп, испугался, и все тут же обернулось кошмаром. Так что вам являлись не сами Милка, Провин и Волков, а очень реалистичные, дополненные страхами фантазии. Это были все те же монстры, только выглядели они как люди.

«Как много она о нас знает, – подумал я. – Видать, навели справки, прежде чем ехать сюда». Но я решил пока не поднимать эту тему: надо побольше от нее всего узнать. Да и не хотелось ссориться с красоткой, которая явно ко мне неравнодушна, раз столько раз вытаскивала меня из всякого дерьма.

– Если все эти чудовища – плод нашей же фантазии, хочешь сказать, мы сами заставили их рвать нас на части?

– Если ты наделяешь выдуманный персонаж сущностью чудовища – вот тебе и результат.

– Чушь! – вскричал я. – Мы же сами себе не враги!

– Попытаюсь объяснить, – вздохнула Адал. – Представь себе, что мир – огромный дом, и в нем полно комнат. Это личные апартаменты каждого его обитателя. Есть такая комната и у тебя. Там ты хранишь свои мечты, мысли, фантазии, воспоминания, переживания и прочее. Так вот, в этой комнатке в самом дальнем углу есть маленькая ниша. В нее ты прячешь все то, что мешает тебе жить, то, что ты желал бы забыть: твои страхи, комплексы, мрачные мысли, постыдные и неприятные вещи. Ниша настолько темная, что ты и сам боишься туда заглядывать. И уж тем более не хочешь, чтобы туда заглянул кто-то посторонний и узнал, что в твоей просторной светлой комнате есть такие скверные места. Впрочем, тебя может утешить, что такая темная ниша есть у каждого обитателя вашего дома. А теперь представь: кто-то нечаянно или нарочно приоткрыл дверь твоей мрачной ниши – и все ее содержимое хлынуло в комнату, а оттуда стало проникать и в дом – в мир. И вот теперь в реальном мире появилось то, что ты так надежно пытался спрятать в глубинах своей личной комнаты – своего подсознания.