Книга Охота на ведьму, страница 22 – Астрид Фритц

– Если бы только мама была еще жива… – выдавила она. – Все было бы проще. И на родах она была бы рядом.

Сглотнув, я сжала ее руку. Мама Эльзбет умерла много лет назад от сухоты ^[77]. Как и у меня, у моей подруги остался отец и два старших брата – один работал в пекарне отца на нашей улице, а второй уехал в Кольмар. Собственно, я думала, что скорбь Эльзбет по матери давно прошла, подруга ведь так искренне утешала меня после смерти моей мамы. При одной мысли о случившемся с мамой я едва не расплакалась, но заставила себя успокоиться.

– Знаешь что? Завтра после обеда пойдем немного прогуляемся. Погода стоит чудная, так тепло. Я понесу Дору. Можем пройтись до колодца на Ваффлерхофе.

– Я еще слишком слаба для таких прогулок.

– Ну, немножко пройтись ты сумеешь, вот увидишь. А в следующий раз, может, и до нашего участка дойдем. У нас уже яблоки созрели.

– Может, ты и права. – Эльзбет слабо улыбнулась. – Попробуем.

Отпустив ее руку, я встала. Малышка заворочалась в колыбельке.

– Мне пора домой готовить ужин. Да и твоя Дора, по-моему, проголодалась.

Я протянула ей кроху и немного посмотрела, как дитя ест, причмокивая и жмурясь.

– До завтра. – Я поцеловала Эльзбет в щеку.

– До завтра, Сюзанна. Я рада, что ты у меня есть. – В глазах моей подруги вновь стояли слезы.

– Это ты из-за Рупрехта так печалишься? – тихо спросила я.

Она кивнула.

– Я загадала желание, чтобы мне больше не надо было жить с ним.

Мое сердце болезненно сжалось.

– Он опять начал тебя бить?

– Нет. Но он меня не любит. И ни капельки не уважает. Я для него точно гнилое полено, бесполезное, даже в огонь не бросишь.

– Ты не должна так говорить. Может, ему нужно время, чтобы ко всему привыкнуть. Это ведь его первый ребенок. И, к сожалению, не мальчик. – Я сама не верила в то, что говорю. – Радуйся, что у тебя есть Дора. А все остальное как-нибудь образуется.

Опечалившись, я вышла из дома Эльзбет. Из трактира неподалеку доносился пьяный смех, и мне показалось, что я расслышала голос Рупрехта. В целом на винном рынке было куда тише, чем обычно, ведь стояло воскресенье. На мгновение мне захотелось зайти в трактир и поговорить с Рупрехтом. Как он может бросать жену на целый день с маленьким ребенком, когда ей нельзя вставать? Видит ли он себя в роли хорошего отца? Но я не решилась. Во-первых, я боялась, что он разозлится, а во-вторых, не хотела вызвать насмешки других завсегдатаев трактира.

Солнце уже клонилось к закату, и я поспешила домой. Поднимаясь по лестнице, я услышала из столовой голос Мартина. В последнее время он почему-то приходил к нам каждый день, хотя монаху полагалось жить в клаузуре, блюдя уединение. Все больше мне казалось, что он приходит из-за меня. Мартин все время расспрашивал меня, что я делаю целый день, все ли у меня в порядке, хорошо ли я ем и спокойно ли сплю. Недавно он даже спросил у меня, не познакомилась ли я с кем-то. Я вообще не поняла, к чему был этот вопрос. Кроме того, он настаивал, чтобы я и дальше посещала проповеди о покаянии. Но для этого его уговоров и не требовалось, он ведь знал, что я хожу туда ради нашей мамы.

В последние два раза приора не было в церкви, и мне даже стало легче на душе от этого – брат Генрих так мрачно смотрел на меня, говоря о первородном грехе. Может, я дерзко ответила ему? Но мне казалось несправедливым, что вся вина за изгнание из рая возлагается на нашу прародительницу Еву. После проповеди я подошла к келарю за индульгенцией, однако тот отдал мне документ с большой неохотой.

– Будь моя воля, никто из вас не получил бы это свидетельство за одни только молитвы… – проворчал он в пятницу, и я была рада, что наступили выходные дни, а значит, в субботу и воскресенье я пойду на мессу к отцу Оберлину с Грегором и папой.

Когда я вошла в столовую, мои братья сидели с папой за кувшином красного вина и о чем-то тихо разговаривали.

– Ну что, вернулась наконец-то? – Грегор повернулся в мою сторону. – Мы уже заждались ужина.

– Я быстро все приготовлю, – невозмутимо ответила я.

– Ну и что? Приходишь и уходишь, когда тебе вздумается…

– Оставь ее в покое, – осадил его папа. – Она справляется с работой и делает все на совесть, а значит, ей можно и подругу проведать время от времени.

Бросив на него благодарный взгляд, я поспешно отправилась в кухню. Мартин последовал за мной.

– Я тебе помогу. Что будем готовить? – спросил он.

– Овсянку с маслом и яблоками. Можешь почистить и нарезать яблоки.

Я протянула ему нож, и Мартин уселся за стол. Еще ребенком ему нравилось помогать маме в кухне, а все насмешки Грегора по этому поводу он пропускал мимо ушей. Как я и ожидала, едва взяв в руки яблоко, Мартин опять принялся донимать меня расспросами.

– Ты себя плохо чувствуешь? Ты какая-то бледная.

– Ничего подобного. Я просто разозлилась из-за Рупрехта, но ты и сам знаешь, какой он. А почему ты все время меня расспрашиваешь?

Брат смущенно покосился на меня.

– Потому что… потому что я ведь вижу, как тяжело ты переживаешь мамину смерть. А потом еще и эта история с Аберлином, ко всему твоя бедная подруга Эльзбет…

Хотя в последнее время меня раздражали его расспросы, я была растрогана.

– Ох, Мартин, если ты думаешь, что и я впаду в уныние, не волнуйся. Меня не так-то просто вогнать в отчаяние.

Мне показалось, что на его лице промелькнуло облегчение.

– Кстати, сегодня наш приор вернулся. Придешь завтра на проповедь о покаянии?

– Непременно.

На следующий день

Рупрехт, широко расставив ноги, преградил мне вход в дом.

– Если она разгуливать по городу может, то и хозяйством в силах заниматься, – прошипел он.

– Ты в своем уме? – Я сверкнула глазами. – После родов женщина должна отдыхать шесть недель. Это тебе любая повитуха скажет.

– Плевать я хотел на эту болтовню. Эльзбет не больна, она просто ленивая. Даже обед сегодня вовремя мне не подала. А я тут целый день горбатился!

С верхнего этажа донесся детский плач.

– Пропусти меня к ней немедленно!

Я попыталась протиснуться мимо Рупрехта, но он был не только выше меня на две головы, но еще и в два раза шире в плечах. Тогда я обратилась к последнему доводу:

– Раз так, я Грегора позову.

– Ха! И что мне этот слюнтяй сделает?

Но он зря кипятился. Как-то давно Рупрехт и Грегор сильно повздорили на празднике сбора урожая, завязалась кровавая драка, и мой брат вышел из нее победителем.