Онлайн книга «Сварить медведя»
|
– Не то чтобы… ну как сказать… в общем, знаю, кто она такая. Юлина много танцевала вчера. – С кем? – Не скажешь с кем… с разными. Руупе, знаете, с заводской конюшни, ее несколько раз вытаскивал. Здоровенный такой, рыжий. – Он и раньше к ней подкатывался, – вставил Элиас. – А потом с Нильсом Густафом, ну, вы знаете, учитель, – с художником. Ну с ним-то… с ним почти все женщины плясали. – Почти все? – Художник танцует так, что… мастер, одним словом. Наши так не умеют. Прыгает, кружится… нет, у нас никто так не может. Да я никогда и не видел, чтобы кто-то так танцевал. – А что было после танцев? – Не знаю… что было после, не знаю. Прост посмотрел на меня, хмыкнул и повернулся к Элиасу: – Может, кто-то пошел ее провожать. Не появится в ближайший час, начнем искать. Прежде всего в Кентте, потом пойдем по тропам оттуда. Где-то она же должна найтись. – Неужели прост думает… – Элиас замолчал и с трудом выдавил: – Опять медведь? На этот вопрос прост не ответил, и арендатор, понурив голову, побрел к выходу. – Руупе? – произнес прост с вопросительной интонацией. – Что – Руупе? – Юсси… я же вижу, у тебя есть что рассказать. Ты просто не хотел при Элиасе. Выкладывай! Он и в самом деле видит меня насквозь. Я прокашлялся. – Ну… этот Руупе… Он и вчера бузил. Выпил порядочно и к девушкам приставал. – Что значит – бузил? – Прилип к этой Юлине… и к другим тоже. Они вырывались, но куда там… – Спиртное туманит мозги. Я вспомнил приятный жар, внезапную уверенность, свободу, смелость… и проглотил слюну. Неужели прост догадался, что я и сам хлебнул перегонного? – Руупе пытался напасть на Нильса Густафа. Думаю, приревновал. – Вот как? – Пытался пришибить его сзади деревянной дрыной. Но художник увернулся, скрутил Руупе и закинул его нож в кусты. Прост задумался. – Руупе, Руупе… – произнес он, как бы вспоминая. – Я его не видел сегодня в церкви. – Отсыпается. Наверняка отсыпается. – А Нильс Густаф оставался там весь вечер? – Еще как! Ему нравится с девушками. А как он танцует, вы бы поглядели, учитель! – В самом деле? – Еще как! Я ничего такого в жизни не видел. Прыгает и кружится как котенок, когда играет. – А ты сам? Тоже прыгал и кружился? Я помялся немного. – А разве это грех – танцевать? – А о чем ты думаешь, когда танцуешь? – Откуда мне… нет, этого я не знаю. – Ну хорошо… а что было дальше? – Но, учитель…какой же это грех! В церкви же тоже… когда вы проповедуете, тоже… люди закрывают глаза, раскачиваются… это же тоже танец! Прост посмотрел на меня внимательно и недовольно. – Я-то думал, ты будешь искать преступника. – Там столько всего было… – Расскажешь по дороге домой. 21 После полудня за поиски Юлины взялись уже всерьез. Подружка рассказала – Юлина после танцев собиралась домой. Никто ее не провожал, настроение у девушки было прекрасное. После этого никто ее не видел. Как сквозь землю провалилась. Прочесали лес около Кентте и пошли по тропинке, по которой она, скорее всего, шла домой. Даже не скорее всего, а точно, другого пути просто не было. Парень, помощник конюха, заметил чуть в стороне большой сарай, который летом использовали как склад. Подергал – заперто. Хотел уже было уходить, но все же заглянул в щелочку и обратил внимание: дверь заперта изнутри. Это показалось ему подозрительным, он просунул в щель нож и, немного повозившись, отодвинул засов. В сарае никого не было, но внезапно ему почудились слабые звуки на чердаке, что-то там шевелилось. Наверняка мышь. А может, горностай. Парень на всякий случай поднялся на чердак. В углу были свалены несколько мешков. Откинул верхний – и обомлел. Там лежала Юлина Элиасдоттер. Глаза широко открыты. В первую секунду парня охватила паника – решил, что она мертва. Схватился за пульс – и вдруг она издала отчаянный, леденящий душу вопль. Так кричит заяц, когда его сцапает лиса. Он попробовал успокоить девушку, но она его будто и не слышала. На крик сбежались и остальные. Снести ее по шаткой, прогнившей лестнице не решились – нашли канат, обвязали вокруг талии и спустили вниз. Срубили две молодые елки, очистили от сучьев, кое-как привязали мешки и на этих импровизированных носилках понесли домой. Попытались спросить, что с ней случилось, но на все вопросы она только закрывала лицо руками и тихо стонала. Девушку трясло, как в лихорадке. Принесли домой и поскорее закутали в несколько теплых одеял. Послали за простом: нашлась Юлина Элиасдоттер. Попросили захватить потир [17] – а вдруг придется совершить последнее причастие. Прост молча дал знак, и мы поспешили в дорогу. Идти было близко. Во дворе курной избы Элиаса стояли, переминаясь с ноги на ногу, несколько парней – почти все, кто помогал в поисках. Прост наскоро поздоровался и поспешил в дом. Там царила давящая тишина. У стола, понурив головы, сидели сам Элиас и его взрослые сыновья. Один из них встал и предложил просту стул, а сам, скрестив ноги, уселся на пол. Едва прост успел поздороваться, дверь распахнулась и на пороге появился исправник Браге в неизменном сопровождении секретаря управы Михельссона. Браге небрежно поздоровался и вытер ладонью красную вспотевшую физиономию. – Где девушка? Хозяин молча показал на дверь в спальню. Открыли дверь. В спальне царила полутьма. Все шторы закрыты. У кровати сидела жена Элиаса Кристина, худая женщина с узловатыми мужскими плечами. Она время от времени мочила тряпку в ведре, выжимала и смачивала девушке лоб. Юлина лежала совершенно неподвижно. Михельссон остался стоять у двери, как караульный, а исправник подошел, наклонился и некоторое время вглядывался в исцарапанное, мучнисто-бледное лицо. – Спит она, что ли? – Взял у матери из рук тряпку, вытер потный лоб и повторил: – Спишь? Это я, исправник Браге. Что с тобой случилось? Девушка молчала, будто не слышала вопрос. Он вытянул руку и помедлил, словно боялся до нее дотронуться. Потом все же решился, через одеяло взял ее за плечо и легонько потряс. Тишину прорезал хриплый, надрывный крик. Девушка забилась, кое-как высвободила из-под одеяла руки и начала колотить исправника. Он перехватил ее за запястья, но она продолжала вырываться и кричать. – Ты что, не слышишь? – прикрикнул он. – Это исправник Браге! Кончай драться! |