Онлайн книга «Путь Кассандры, или Приключения с макаронами»
|
– Сестра Леонида, что с вами? Она глядела в небо широко раскрытыми остановившимися глазами. – Сестра Леонида, миленькая! Ну сестра Леонида же! Она медленно повела глазами и остановила их на мне. – Кассандра… Скажите матушке… что меня… убили… – Кто? Кто убил? – Китайцы… Боже мой, прими дух мой! Голова се откинулась набок, глаза прикрылись и стали стеклянными. Я в ужасе огляделась. Вокруг никого не было, только желтые листья, сорванные выстрелом, все еще продолжали падать на тропу. Как мне унести ее отсюда? Она такая крупная, мне даже не поднять ее… Я решила бежать в обитель и звать на помощь. Но сейчас я поднимусь с колен, пойду по тропе и меня тоже убьют! Я на коленях отползла за ствол ближайшего дерева, встала и осторожно выглянула из-за него. Никого. Так, перебегая от дерева к дереву, прячась за ними и поминутно оглядываясь, я побежала вдоль тропы к обители. Задыхаясь, я влетела к матушке Руфине без стука. Матушка спала сидя в кресле. – Матушка! Там в лесу лежит сестра Леонида… Ее убили, матушка! Сестры на носилках принесли сестру Леониду из леса и положили в малой церкви. Над нею постоянно читали Псалтырь – стихи древнего царя Давида, как мне объяснили – и постоянно кто-нибудь из сестер сидел рядом и плакал. Дядя Леша сколачивал в своей мастерской гроб, стук его молотка разносился по всей обители, и слышать его было невыносимо. Потом он копал могилу возле большой церкви. Я подошла к нему и стала смотреть. – Дядя Леша! Как ты думаешь, почему, умирая, сестра Леонида говорила о каких-то китайцах? – Не знаю! Знаю только, что это антихристовы слуги. А еще я знаю, что пора нам отсюда уносить ноги, пока всех не перестреляли. И ты можешь сделать это первая – твоя машина готова. – Правда? Это очень хорошо, но я хочу остаться на похороны… – Это еще зачем? – закричал дядя Леша, выпрямляясь и яме – она была ему уже выше пояса. – Катись отсюда к своей бабушке, пока не поздно! Ты что, не понимаешь, что происходит? Конец нашему острову, так… – и он добавил что-то по-русски, но совершенно непонятное. По его злющему, выпачканному серой землей лицу прокатились одна за другой и спрятались в бороде две мелкие слезинки. Я молча повернулась и ушла. Я пошла к матушке, сказала, что мой джип готов, но я хотела бы остаться на похороны. – Конечно, Санечка, оставайтесь с нами. Вы ведь успели подружиться с сестрой Леонидой… Лебедя вы вместе ходили кормить яблоками, песенки она вам пела… – и она заплакала. Ох, эта матушка игуменья: ни за кем не следит, а все видит. Наверно, так и должно быть в обители. Встретив меня вечером возле церкви, дядя Леша спросил: – Ну? Когда едешь? – После похорон. Матушка игуменья благословила задержаться. – Ну вы даете с матушкой! – он покрутил головой и сердито отошел. Хоронить сестру Леониду несли под успенский светилен «В Гефсиманийстей веси погребите тело мое…» Потом была служба прямо возле могилы. Я стояла позади всех сестер, чтобы никому не мешать, они все плакали молча, а я тряслась, всхлипывала, сморкалась и вообще… Сестры пели вместе с отцом Александром, который служил для сестры Леониды последнюю службу. Когда все умолкли и стали подходить к гробу прощаться, наступила такая тишина, что стало слышно, как в саду падают яблоки. Потом гроб опустили в яму, и все подходили и бросали по три горсти земли. Я тоже подошла и бросила. Мелкие камешки стукались о доски светлого гроба и с шорохом осыпались на дно могилы. Потом сестру Леониду зарыли, дядя Леша вкопал крест из желтых брусьев, и сестры засыпали могильный холмик цветами. – Ну вот и все, – сказала матушка Руфина. – Больше никому из нас не лежать в земле родной обители. Теперь мы будем собираться в дорогу. Потом были поминки: все сидели за столом и поминали сестру Леониду блинами. Каждая сестра получила по одному блину, а были они величиной с блюдечко. – Матушка даже на масленицу уже давно не благословляет печь блины, а вот для сестры Леониды расщедрилась, – шепнула мне сидевшая рядом мать Алония. – Почему нельзя печь блины в другое время? – Потому что тесто из них готовится из макарон, а макароны нужны на просфоры. – Я могу привезти побольше макарон, чтобы и на блины хватало. – Куда ты их привезешь? Мы уходим… – Куда же вы уходите? – Не знаю. Боюсь, что этого пока никто не знает. Нас Богородица и так долго здесь сохраняла, другие монастыри уже давно разогнали… После поминок я подошла к матери Евдокии. – Мать Евдокия, можно с вами поговорить? – Говорите… – Вот вы собираетесь покидать обитель, как я поняла. Как же вы будете уходить? Ведь не пешком же по воде? – Мы перевезем по очереди всех сестер к указателю на Жизор, а уже оттуда все пойдут пешком, в мобиле с прицепом поедут старушки и иконы. – Мой джип уже отремонтирован: я могла бы помочь вам в переезде по воде. Я вообще могла бы какую-то часть пути ехать с вами, пока нам по дороге. Мы могли бы перевозить сестер группами от одной стоянки до другой, в салоне джипа можно человек шесть усадить, если расстелить матрацы. Мне кажется, будет правильно сразу всем оказаться как можно дальше от монастырского острова. – В этом есть резон. Но я боюсь, что мы здорово вас задержим. Мы не соберемся скорее чем за три дня, а здесь оставаться небезопасно. – Для меня менее безопасно, чем для вас, – я ведь не считаюсь асом. – За помощь монахиням, да и просто за посещение монастыря вас тоже по головке не погладят. – Бабушка столько лет это делает и не боится, а я еще только начинаю… – Начинаете – значит собираетесь продолжать? – Конечно! Раньше у меня была только бабушка, а теперь вот вы все появились… Вы мне совсем не чужие, мать Евдокия! Я это поняла после смерти сестры Леониды… – Ах вот как… Ну, в таком случае придется поговорить с матушкой. Матушка меня благословила дождаться конца сборов и уходить из обители вместе со всеми. На другой день с утра, после литургии, я вместе с сестрами выносила иконы из обеих церквей – большой и малой. Небольшую часть икон матушка отобрала, чтобы взять с собой, а остальные монахини заворачивали в чистые полотенца, потом сверху оборачивали пластиком и упаковывали в приготовленные дядей Лешей деревянные ящики. Увидев меня за этим занятием, дядя Леша спросил: – Ты все еще здесь? – Угу. – У сестер под ногами болтаешься? |