Онлайн книга «Путь Кассандры, или Приключения с макаронами»
|
Потом я пела припев уже вместе со всеми. В песне было много куплетов, и пока пели, никто не стонал и не ругался, боясь испортить песню. А когда мы смолкли, у всех уже было совсем другое настроение. Кто-то переговаривался друг с другом, кто-то рассказывал поучительные истории о жизни на каторжных островах. Бывалый заключенный, говоривший басом, начал давать инструкции по выживанию на каторге: сам он «шел на пятую ходку», то есть был опытным каторжанином. По его словам выходило, что работа на каторге была тяжелая, особенно в рудниках, но зато всех, кто доживал до очередного этапа, просто выпускали на волю: властям нужны были свежие силы, а на планете еще хватало асов, чтобы приток новых заключенных был постоянным. Случалось, что с каторги можно было очень скоро уйти на свободу и снова стать асом, чтобы, набравшись сил на воле, угодить в очередную облаву. Все как-то приободрились, даже начали пошучивать. Мой сосед справа, тощий угрюмый дядька, достал лепешку и начал ее громко есть. Его сосед попросил уделить ему кусочек. – Когда я ем, я глух и нем, – ответствовал он. Тут же кто-то ехидно продолжил: – А также жаден и скор. Раздались смешки. Сосед перестал жевать, мрачно оглядел соседей и пресерьезнейше заявил: – Да, я жаден. Но жаден я от чистого сердца! Все так и зашлись от хохота, а просившему кусочек лепешки тут же кто-то передал целую. Потом была посадка, и часть заключенных выбросили из вертолета. Им кричали вслед пожелания удачи и последние напутствия. Воздух в вертолете очистился мгновенно, и стало легче дышать. В открытый люк мы увидели, что на воле уже ночь, и тоже стали готовиться ко сну. Меня научили, что надо какую-то часть одежды снять с себя и привязать к решетке на уровне головы – тогда к пей можно будет прислониться, не рискуя расшибить лицо во сне. Динин платок очень меня выручил – получилось и мягко, и тепло. Пока я складывала платок, бывалый сосед, оказавшийся теперь через две пустые камеры от меня, внимательно ко мне приглядывался, а потом спросил: – Тебя никак окольцевали, девушка? Ты что, па Белый остров идешь? – Ну да, так мне сказали. – Братва, к нам «пчела» залетела! Будьте осторожны в словах – эти пчелки не мед носят, а доносят! А ну-ка, проверьте по пеналам – сколько их? – Больше никого нет, Гек! Одна твоя соседка. – Так. А ты, значит, решила себе печать заработать? – Нет. Меня на острове какой-то старик экологист пожалел и велел прицепить это кольцо. Я ничего не знаю про Белый остров. Может, вы меня просветите? – Не врешь? – Чтоб мне провалиться! – Не надо. Ты провалишься, а нам в дыру дуть будет. Ладно, слушай. На Белый отправляют только молодых и грамотных, и работа там полегче, чем на других островах. «Пчелам» дается шанс выйти в люди: за хорошую работу и примерное поведение им в конце срока промывают мозги и ставят печать. Не всем, конечно, а тем, кто угодит начальству. Таких там зовут «осами». «Пчелы, осы какие-то… Что он сказал? Ставят печать? Господи! Ко всему я готова, но только не к этому!» – Ты чего так побелела-то? – Как! Да ведь я только что избавилась от своей печати! – проговорилась я с отчаяния. Слава Богу, меня никто, кроме соседа, не слышал: в это время кто-то как раз закончил очередной анекдот, и все громко смеялись. – А ну, покажи правую руку! Я показала. На пальце еще белело овальное пятно. – Похоже, что не врешь. Печать сведена… Э, да ты чего ревешь-то? И на Белом люди живут… Будешь хорошо работать – тебе поставят печать и выпустят. – Да не хочу я снова ставить эту печать, я ведь вам планетным языком говорю! – Подумаешь, делов! Да я знаю людей, которые по три раза печать ставили и снова сводили. Надо только знать, где эти операции делают. Ты сама-то откуда? – Из Лондона, – я настолько была ошарашена, что не подумала об осторожности, да и сосед производил впечатление человека бывалого и до мозга костей асоциального. – Так! Из Лондона! Да у пас там на Сохо-причалах можно найти умельцев, которые тебя под клона замаскируют – не то что печать сведут. А на третьем причале можешь прямо на Гека Серого сослаться – это я, и тебе там всякий поможет. – Да не могу я принять антихристову печать добровольно! А теперь мне отказаться от высадки па Белый никак нельзя? – Поздно, милочка. С тебя снимут это кольцо только в том случае, если у них выйдет перебор с этапом: тогда пойдешь общаком на каторгу. Такое бывает, но редко. Если поймешь, что тебе такой вариант светит – начинай кашлять. На Белом и так половина зэков с туберкулезом, им не нужны новые рабочие со слабыми легкими. – А если я там, на острове, буду кашлять, плохо работать и нарушать дисциплину? – Останешься там до тех пор, пока тебя можно будет использовать на работе, а потом пойдешь на корм тамошним сторожам. – Каким сторожам? – Узнаешь… – А почему вы тех, кто идет на Белый остров, зовете «пчелами»? – И про это ты на месте узнаешь. В общем, как говорят старые люди, молись, чтоб пронесло! Давай лучше спать, утро вечера предприимчивей! – он снял с себя куртку и начал сворачивать ее под голову. Я закрыла глаза и стала в слух молиться. – Ты чего там бормочешь, девушка? – спросил меня сосед, наверно, я мешала ему уснуть. – Тебе от расстройства в голову вступило, что ли? – Я, как вы и посоветовали, молюсь на ночь. Попрошу у Него защиты и милости. Сейчас запустят мотор, и я не буду вам мешать. – Да ты и не мешаешь. Ты что, боговерующая? Разве их еще не всех уничтожили? – Да ты что, Гек! – раздался другой мужской голос. – Верующие – это самые крутые асы, им никакой закон не указ, они и на каторге молятся. Между прочим, я сам видал, что от их молитвы толк бывает. А ты, девушка, помолилась бы вслух, для всех. Можешь? А мы бы за тобой повторять стали. Вреда от этого не будет, я думаю. – Давай, выступи! – кивнул мне Гек. Я начала сразу с «Отче наш» – а вдруг запомнят? – Отче наш, иже еси на небесех!… Недружные голоса подхватили: – Отче наш, иже еси на небесех… на небесех… небесех… У меня сердце замерло и, по-моему, так и не стукнуло ни разу, пока я не дочитала молитву. – Все? – спросил Гек. – Эта молитва окончена, но есть еще другие. – Другие потом. Давай эту по второму кругу. Слова у тебя какие-то трудные. Ну, Отче наш… Как там дальше? Мы еще два раза успели прочитать молитву, пока затарахтел двигатель, потом лязгнул люк, и вертолет взлетел. Дальше я молилась одна. А может быть, не одна, не знаю. Мы все проснулись, когда вертолет затих. |