Онлайн книга «Лучший забавный детектив»
|
– Помоги мне, Софья. – Он смотрел на меня снизу вверх широко раскрытыми печальными глазищами, и я тут же почувствовала себя мамой обиженного мальчика. – Я больше не могу, я не хочу туда возвращаться. – Но… ты же не можешь теперь бросить все и вот так уехать?… – Как раз могу. У меня первый раз появился настоящий, достойный повод для бегства. Я устал, Софья, я больше не могу. – А бизнес? – Какой к черту бизнес?! – печально подвывая, возмутился МММ. – Свинье под хвост этот бизнес! Я ненавижу эти деньги, эти рожи противные! «Кирилл Савельевич, вам из администрации Коврижкин звонит», – передразнил кого-то тоненьком голоском, вероятно, секретаршу. – Тьфу! Ты бы видела этого Коврижкина. Обожравшийся боров. Свинья в ермолке! – И дальше басом: – «Кирилл Савельевич, у нас тут одно мероприятие по плану. Мы на вас рассчитываем». Тьфу! – Так, – я хлопнула в ладоши, – давай-ка, успокойся, Кирилл Савельевич. Выдохни. Тем более, что помочь тебе сейчас я никак не могу. Выгляни в окошко, у моей палатки два пивных страдальца топчутся. Усек? – Усек, – кивнул Кирилл. – Ты мне поможешь? – Подумаю. Приду с работы, там решим. На кухне возле подоконника скрючился на табурете Мишаня Коновалов. Пил чай, жевал баранку и таращился в окно. – Доброе утро, Михаил Петрович, – поздоровалась я. Мишаней Коновалова называла только травести-пенсионерка Мария Германовна, остальные держали это в уме, а вслух соблюдали уважительное обращение. Как-никак герой, как-никак комнату отдал и разоружил повстанцев Сухомятко и Кунцевичей. – Доброе утро, Сонюшка, – поздоровался «Мишаня». – Чай будешь? – Спасибо, я кофейку растворимого. – Вредное оно, – сказал сосед. – Переходи на зеленый чай, очень рекомендую. Несмотря на все уважение, троцкисты считали Мишаню чем-то вроде квартирного юродивого. Мужику не более сорока пяти, а он уже справку из дурки приобрел. И не по здоровью врожденному, а по благоприобретенному сдвигу. Все троцкисты знали о причинах, сдвинувших Мишаню с нормальных рельсов, и очень жалели. Если вкратце изложить историю его сумасшествия, то звучит она так. Жил был в Питере нормальный мастеровой Михаил Петрович. Жил с женой в приличной двухкомнатной квартире, по будням ходил на работу на завод, в выходные ездил с двумя приятелями на рыбалку. Первый приятель увел у Михаила Петровича жену. Подло, тихо и незаметно. Приходит как-то Мишаня с работы домой, а там уже чемоданы собраны и сидят на них жена и лучший друг. Глаза прячут. – Ты прости нас, Миша, – сказал приятель. – Так получилось. Проводил Мишаня бывшего друга и бывшую жену за дверь и запил горькую. Да не один запил, второго лучшего друга позвал. Пили, пили приятели до тех пор, пока не очнулся Мишаня над договором о купле-продаже родного жилища. Каким-то чудом удалось мастеровому извернуться и не оказаться вовсе на улице. Выбил Мишаня из черных риэлтеров ключи от комнаты-коммуналки в губернском городе. И теперь не верит никому. Пить не бросил, привык от безысходности, но ни одного приятеля в дом не заводит. Запирается в комнате и хлещет в одиночестве. На почве недоверия к окружающим завел в квартире пропускную систему. «Вы к кому? Вы зачем?» Даже глазок в собственную комнатную дверь врезал, без предварительного осмотра и расспросов даже участковому не откроет. Так испуган человек всеобщим предательством. – У тебя гость, Софьюшка? – тихо поинтересовался Михаил Петрович. Я аж воздухом подавилась. Наверное, Туполев слишком громко жаловался на судьбу-злодейку. – Да. – Дело оно, конечно, молодое, – скукожился на табурете мужик, которому по возрасту самый бес в ребро. – Но смотри, к себе не прописывай… Я пообещала, что ни за что этого не сделаю, налила воды в электрический чайник и унесла его к себе в комнату. Кирилл поставил стул напротив окна, расправил в тюле маленькую щелку и сидел, наблюдая за подъездом дома напротив. Даже со спины было заметно, что никаких светлых чувств вид дома в нем не вызывал. – Пей кофе, а лучше чай, и ложись спать, – приказным тоном сказала я. – Можешь занять мою постель, там теплее. – Ты скоро придешь? – В двенадцать сдам смену и сразу домой. Только в магазин забегу. – Не задерживайся, – попросил Кирилл. – Ни в коем случае, – пообещала я, хлебнула кофе, проглотила бутерброд с сыром и помчалась на подводную лодку. * * * Благодаря нескольким сердечным ожогам и активному подростковому бунтарству, к четвертьвековому юбилею я подошла изрядно подготовленной – научилась приспосабливаться под ситуацию, немного анализировать и приобрела стойкий иммунитет к всяческого рода женским истерикам. Истекшие двенадцать чесов показали – выучка не прошла зря. Нервы в порядке, голова соображает, с такими показателями можно смело отправлять Иванову Софью в тыл врага и готовить коробочку с медалью. Я ни разу не ошиблась со сдачей, не переспрашивала покупателей «Какие, какие вам конфеты?», работала, как и прежде четко, без сбоев. И одновременно шустро ворочала мозгами. «Как мог Кирилл подумать, что убил свою жену одной пощечиной? – думала я, меняя деньги на сигареты. – Он не похож на истерика или слабоумного. Почему он не стал искать помощи у друзей, а сидит в моей коммуналке и терпеливо ждет? Он в чем-то не откровенен со мной? Мероприятие по добыванию ноутбука он считает опасным и не хочет подставлять друзей? Почему? Почему он двенадцать часов крутится возле меня?! Действительно так одинок?» Вопросы копились и множились, голова гудела, как перегретая трансформаторная будка, но пока соображала. «Если он собирается всего лишь загребать жар чужими руками, это одно. В подобном настроении нет реальной опасности, ситуация привычная, спасибо бывшему мужу. Но если он втягивает меня в какую-то аферу? Где гарантия того, что из квартиры я вынесу только ноутбук с текстом, а не все состояние семейства Туполевых?» Попадать в некрасивую историю я не хотела. Слишком хорошо знала, как влиятельные люди разбираются с недругами – такому типу, как Генрих Восьмой перекрыть кислород какой-то продавщице из ларька, раз плюнуть. Только бровью поведет, и Софью Иванову выкинут из института, субмарины Ибрагима Аслановича и города вообще. Рисковать? А ради чего, спрашивается? Чем я обязана Кириллу Туполеву? Жизнью, дружбой, положением? Кирилл Туполев подхватит чемодан и полы кашемирового пальто и ищи ветра в поле. На амбразуре останется грудь Софьи Ивановой. Господи Всевышний, ну почему не бывает простых решений?! Почему нельзя проявить благородство без проникновения в чужое жилище?! Я мало сделала? Пригрела беглеца, сохранила его рассудок в видимом здравии, не дала броситься под поезд… И вообще. Насколько я помню окружение своего благоверного, среди друзей-приятелей женатого мужчины обязательно найдется партнер с удовольствием сделающий пакость его супруге. Особенно этим качеством перманентные холостяки славятся. Просить не надо, только намекни, и рад стараться. |