Книга Жила-была старушка в зеленых башмаках…, страница 20 – Юлия Вознесенская

Димон торжественно внес Лику Казимировну и уложил ее в постель. Лика была бледна, на лбу у нее выступили капельки пота.

— Поздравляю, Ликуня, с переходом в Православие! — сказала Варвара, целуя ее и поправляя подушку.

— И с принятием Святых Христовых Тайн, — подсказал отец Иаков.

— И причастилась? — радостно удивилась Варвара Симеоновна.

Лика Казимировна слабо улыбнулась в ответ.

— А бледная какая стала…

— Поволновалась, устала… — пояснил отец Иаков. — Ничего, я буду читать молитвы — она и отдохнет. Агния Львовна, а вы-то меня слышите?

— Слышу, батюшка, слышу… — тихо прошелестела Агния Львовна.

— Ну, тогда начнем. Вас, Варвара Симеоновна, я тоже буду соборовать — вы ведь на ногах едва держитесь. А вы, молодой человек… Вас ведь Димитрием зовут?

— Ну да.

— Вы давно причащались?

— Чего? Не понял, б-батюшка…

— Вы крещеный?

— Крещеный.

— В церковь ходите?

— Было дело.

— Часто?

— Три раза.

— Что «три раза»?

— Три раза в церкви был. Когда бабка мальцом крестить отвела — это первый раз, потом друга мы отпевали, а недавно еще одного венчали.

— Так… Ну это уже лучше — три раза. Некоторые за всю жизнь только два раза в храме бывают — на своих крестинах и на своем отпевании. И раз вы крещеный, то можете остаться и помолиться вместе с нами.

— Да я не умею… Я не знаю, как молиться надо.

— А как умеете, так и молитесь. Просите Господа, чтобы Он послал благодать исцеления болящим Ангелине и Агнии и сохранил во здравии рабу Божию Варвару.

— Так я тогда и за Гербалайфа помолюсь? Батюшка вопросительно посмотрел на Варвару Симеоновну.

— Это сосед наш с первого этажа, у него тоже грипп.

— Тяжелый, — добавил Димон.

— Нет, за Гербалайфа молиться нельзя, сказал отец Иаков.

— Не понял! Почему нельзя? Гербалайф мужик хороший. И не бомж он вовсе, у него прописка есть.

— А имя у него христианское есть?

— А, понял! Есть. Андрей он.

— Вот мы и помолимся за здравие болящего раба Божия Андрея.

— Андрей крещеный, — вставила Варвара Симеоновна. — У него мать была очень верующая. Батюшка, а можно еще помянуть болящих Иннокентия и Василия? Это друзья Андрея. По-моему, тоже крещеные.

— А это уже бомжи, — добавил Димон. — Можно за бомжей-то молиться?

— Можно и нужно. Господу тоже негде было главу преклонить. — И добавил, будто к чему-то прислушиваясь: — Хотя прописка у Него была… В Вифлееме или в Назарете? Нет, все-таки, наверное, в Вифлееме, по месту рождения… Ну, готовы? Начнем. — И уже другим голосом, будто поднялся по какой-то невидимой лестнице над всеми здесь лежащими и стоящими, произнес:

— Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков!

Как по команде, потому что это и была команда, рабы Божьи Ангелина и Агния открыли глаза. Одними губами, беззвучно, Агния Львовна начала читать вместе с отцом Иаковом вступительные молитвы: ей не требовалось для этого особого внимания, эти молитвы она могла бы читать и во сне.

А вот Лика Казимировна слушала напряженно, стараясь понять каждое слово, — ведь теперь это были уже и ее молитвы — православные!

Варвара Симеоновна и Димон слушали спокойно: одна — потому что все воспринимала просто и естественно, второй — потому что ничего не понимал и даже не пытался понять, а просто наблюдал.

Батюшка перешел к псалмам, затем стал читать канон, и молящиеся с ним старушки поплыли по ритмичным волнам древних стихов. Димон чувствовал, что батюшка читает что-то очень важное и красивое, но понимал только редкие отдельные слова. Но вот священник произнес:

— О рабах Божиих Агнии, Ангелине, Варваре и Андрее… — Тут Димон насторожился. — Господу помолимся!

«Понял! — подумал Дмитрий. — Мы это о бабульках и о Гербалайфе, ну об Андрюхе… то есть об Андрее молимся!» Он покосился на Варвару Симеоновну: та перекрестилась, а затем поклонилась. Димон неуклюже поднял руку ко лбу… А что делать дальше — не знал!

— Креститесь, раб Божий Димитрий! — нестрогой скороговоркой сказал ему батюшка. Варвара Симеоновна взяла правую руку Димона, сложила его пальцы как надо и его же рукой перекрестила его, а потом легонько коснулась его затылка — Димон поклонился. «Помолился я за Андрея! — подумал он радостно и стал ждать, когда уже можно будет идти домой и рассказать Гербалайфу, как он за него молился со священником и соседками. — Пусть теперь только попробует не выздороветь! И бабульки пускай выздоравливают!» А соборование, как он скоро догадался, еще только начиналось, молитвы все шли и шли одна за другой…

Потом отец Иаков еще что-то читал по книге, Варвара Симеоновна слушала его, склонив голову, — важная, должно быть, была книга. А после чтения важной книги отец Иаков взял стопочку с маслом, окунул в нее кисточку и стал ставить крестики прямо на больных «бабульках» — на лоб, на лицо, на грудь и на руки — с обеих сторон! Он помазал маслом Агнию Львовну и Лику Казимировну, а потом направился к Варваре Симеоновне, которая уже стояла наготове, расстегнув верхние пуговицы кофты и блузки. Проходя мимо Димона, отец Иаков окунул кисточку в масло и мазнул его по лбу! Димон обомлел. «Это я, выходит, теперь тоже типа соборовался? Это что ж теперь будет-то…» — и радость причастности к чему-то великому — ну просто грандиозному! — росла в нем. И хотя больше отец Иаков его маслом не мазал, он усердно крестился во все время соборования — а оно ох и длинное же было! — и всякий раз, когда произносилось имя Андрея, бормотал вместе с Варварой Симеоновной: «Господи, помилуй!»

Когда закончилось седьмое помазание и были прочтены заключительные молитвы, обе больные крепко уснули. Варвара Симеоновна даже лекарство не смогла им дать.

— Ладно, потом уж! — сказала она. — А вы, Димитрий, подождите, не уходите еще! Я вам сейчас отолью маслица в пузырек, вы его снесете Андрею и помажете его. Можно, батюшка?

— Ну конечно можно! — сказал отец Иаков, складывая епитрахиль. — Вы мажьте ежедневно вашего болящего Андрея — видели, как я это делал? — Димон кивнул. — Ну и сами себе тоже ставьте крестики на лоб.

— Каждый день?

— Желательно.

— И что будет?

— А вот увидите! — с улыбкой сказал отец Иаков. Улыбка у него была дивная — смиренная и доверчивая, как у малого ребенка…

* * *

После соборования, как и следовало ожидать, дело быстро пошло на поправку. Через неделю Варвара Симеоновна как-то, вернувшись с рынка, застала такую сценку: Агния и Лика сидели в постели, рядом на стуле пристроился Гербалайф, а в ногах у больных старушек лежал принесенный из кухни поднос, и они на нем дулись в карты!