Онлайн книга «Последний аргумент закона»
— Еще ни одну машину не утащили отсюда на буксире, все выехали сами, Феликс любовно провел ладонью над сверкающим капотом старого «мерседеса», боясь прикоснуться к нему. — Я понимаю, что это интересно, но настолько же и бесполезно. — Илларион, ты просто завидуешь мне. Мы с тобой знаем, что женщину и машину выбирают одинаково, выбор останавливают на той, к которой лежит душа. Тебе какая из них нравится больше всего? — «ЗИМ», — не задумываясь, ответил Забродов. — Почему? — В нем может разместиться большая компания и останется место для закуски и выпивки. Идеальная машина ездить на пикники вместе с детьми и собаками. — Странные у тебя ассоциации рождаются в голове — дети, собаки… — Он функционален, в нем — старый комфорт без наворотов. Сейчас такого в машинах не отыщешь — соединение трактора и лимузина. — Насчет трактора ты это зря, — почти всерьез обиделся Феликс. — Что, этот «ЗИМ» и есть твоя любимая машина? Феликс обиделся еще больше: — Как ты мог подумать подобное? Таких «ЗИМов» осталось довольно много. Ценна та машина, которая существует в единственном экземпляре, какую невозможно повторить. Чтобы разработать и создать модель, строились заводы, отрабатывались технологии. Немыслимо воссоздать все это громадье в точности, уже утеряны станки, не существуют марки стали… — Они не существуют в чистом виде, — негромко сказал Илларион. Современные машины — дети тех, которыми занимаешься ты. Честно признаться, я и люблю «лэндровер» за то, что он, практически, не перетерпел никаких изменений со времен второй мировой войны. Поменялся лишь дизайн кузова, а то, что внутри, осталось прежним. — Только поэтому я и согласился заняться твоей машиной, — буркнул Феликс, недовольный тем, что его перебили. — Моя любимая и самая ценная машина — та, он указал рукой на что-то, стоявшее у стены. Машиной это можно было назвать лишь условно. — Синий «бьюик» четырнадцатого года выпуска. — Синий? — усмехнулся Илларион. — Откуда ты знаешь, что он синий? То, о чем шел разговор, с таким же успехом можно было назвать и колхозной сноповязалкой. Стальная рама, какие-то агрегаты, пара рычагов. Даже намека на руль не существовало. — Я абсолютно точно знаю, что это синий «бьюик», который держали специально для тех случаев, когда члены императорской семьи приезжали в Москву. Больше никому не позволялось ездить на этой машине. Глаза у Феликса горели одержимостью. Он подошел к стене и снял с самодельной полки папку. — Вот, — Феликс распахнул папку. На фотографии виднелась открытая машина, у дверки которой стоял император, то ли перед войсками, то ли перед пожарными. Качество печати, ухудшенное ксероксом, не позволяло это понять. — Вот, эта самая машина! Ты даже не представляешь себе, чего мне стоило ее отыскать. — По-моему, на такие вещи натыкаются случайно, — небрежно заметил Забродов. — Я знал, что она существовала, и даже знал, где нужно искать «бьюик». Но попробуй пойми, что именно из груды металла принадлежало раньше автомобилю, когда на руках нет чертежей, когда нет даже примерного технического описания! — Ты надеешься его восстановить? — Обязательно! — И он будет ездить? — Конечно! — Тогда я с легкой душой передаю свой «лэндровер» в твои руки. — Твоя машина по сравнению с синим «бьюиком» — арифметическая задача для первоклассника по сравнению с логарифмическим уравнением. — Что ждет эти машины в будущем? — Три продам, — с неохотой признался Феликс, — а «бьюик» останется у меня. — Ты единственный, кто знает, что эта машина существует? Я знаю, но пока еще не верю в то, что это реальность, — глядя на ржавый, хотя местами уже очищенный металл, признался Илларион. — И все же посмотри мой автомобиль. — Да, конечно. Мужчины вышли во двор, и Феликс, подняв капот, хитро глянул на Иллариона. — У тебя взгляд человека, который наблюдает, как хирург копается во внутренностях его близкого родственника. — Ты близок к истине. Феликс быстро отсоединял провода, снимал патрубки, простукивал детали, разве что не нюхал и не лизал языком системы и агрегаты. — Я, конечно, не волшебник и не знахарь, но, по-моему, твоя машина послужит еще лет двадцать, даже если ты будешь стараться ее угробить. — Я никогда не ставил такой цели. — Вся твоя жизнь, Илларион, это стремление угробить если не других, то самого себя. Мне придется перебрать двигатель по винтику. — Как боевой автомат? — ухмыльнулся Илларион. — Да. С той лишь разницей, что в двигателе деталей в сотни раз больше. — Надеюсь, ты не собираешься делать это с завязанными глазами? — Понадобилось бы — сделал. Разговор подошел к самому неприятному моменту: — Сколько я тебе буду должен? Феликс посмотрел на друга непонимающим взглядом: — Ты серьезно спрашиваешь или издеваешься? — Всякая работа имеет свою цену. Я забираю твое время, эксплуатирую твое умение. — Кое-что из моего умения получено от тебя, — напомнил Феликс, — и считать, кто кому должен «по жизни» — дело пустое. — Так не пойдет, — жестко произнес Забродов. — Знал бы, что ты так поведешь себя, то обратился бы к другому мастеру. — Мог бы — обратился бы, — ухмыльнулся Феликс. — Только я один справлюсь с твоей машиной. Пригнал бы к халтурщику, слесарь открыл бы капот и выругался бы матом. Простому смертному не разобраться, где тут что находится. — Если ты не возьмешь деньги, я уеду на машине прямо сейчас. — Ты про выпитое пиво забыл, — напомнил Феликс. — Позже уеду. Бутылка пива выветривается через сорок пять минут. В голове у Забродова имелось множество полезных сведений, которые, в лучшем случае, пригождались раз в жизни, а иногда так и оставались невостребованными. В этом смысле он был ходячим энциклопедическим справочником. Феликс поставил ногу на бампер джипа и задумчиво крутил в руках сигарету. — Без денег ты, Илларион, не оставишь джип у меня? — Нет. Не забывай, ты уже подрядился чинить машину. — И ты заплатишь любую сумму, которую я запрошу? — в глазах у Феликса читалось веселье, он, как и Забродов, любил розыгрыши. — Если ты не заставишь меня платить в монгольских тугриках, то, считай, заметано. |