Книга Последний аргумент закона, страница 65 – Андрей Воронин

— Хорошо, — она села.

Илларион понял, что женщина волнуется.

— Успокойтесь, — сказал он, — я не причиню вам зла. А вот другие могут.

— Мне уже столько всего причинили, — ответила Лиля, — что я ничего не боюсь.

— Это вам кажется, это бравада. Вас могут убить, — глядя в глаза своей собеседницы, произнес Забродов.

— Меня? За что? Я не краду, не торгую наркотиками, я их даже не употребляю.

— Убивают не только воров и преступников, чаще убивают невинных.

— За что? — вновь повторила вопрос манекенщица.

— Вы, как и я — свидетель, причем, наверное, неугодный.

— И вы можете меня спасти? Кстати, давайте я поставлю чайник. Надеюсь, вы не откажетесь выпить со мной чашку чая?

— Не откажусь, — произнес Забродов. Лиля вышла на кухню. Забродов придвинул к себе телефон с автоответчиком — микрокассета стояла в ячейке, он включил аппарат на запись, теперь каждое произнесенное в комнате слово фиксировалось. Илларион подвинул вазу с цветами, так, что бы та прикрыла слабо светившуюся индикаторную лампочку. Хозяйка вернулась, села в кресло, хитрости гостя она не разгадала.

— У вас хорошая квартира.

— Да, я ею довольна, не жалуюсь. За что же меня могут убить?

— Я уже вам говорил, они убивают всех, кто причастен к тому дорожно-транспортному происшествию. Ведь вы все видели?

— Да, видела, — призналась Лиля, — я два дня не могла успокоиться, две ночи не спала. Кто же меня убьет?

— Вы не догадываетесь? Вас убьют те, кто убрал всех остальных.

— Нет, вы ошибаетесь, Илларион, меня никто не тронет, я в этом уверена.

На кухне послышался свист — вода закипела. Лиля принялась заваривать чай.

— Кто это вас так отделал?

— Все те же, — признался Илларион, прикасаясь к ссадине на щеке.

— Я все видела, но я, знаете ли, не собираюсь выступать в качестве свидетеля.

— Я понимаю. Но, думаю, это не лучший способ.

— Для чего не лучший?

— Для того, чтобы сохранить свою жизнь.

— Илларион, вы мне, в общем, кажетесь довольно умным человеком, я даже не спрашиваю у вас, как вы попали в подъезд моего дома.

— Это было не сложно, мне просто надо было переговорить с вами. А разговаривать по телефону я не рискнул, и в клубе подходить к вам тоже не хотел. Если меня увидят рядом с вами, то хорошего в этом будет мало для нас двоих.

— Почему вы так думаете?

— У меня есть факты.

— Вы хоть понимаете, Илларион, с кем связались, с кем вступили в борьбу?

— Понимаю.

— А я думаю, что нет.

— Для Галкина не существует ничего невозможного, за своего сына он уничтожит всех, и вас, Лиля, в том числе.

— Нет, меня никто не тронет, я же не собираюсь выступать свидетелем.

— Вы все видели. Погибли невинные люди, молоденькие девушки, две из них были младше вас.

Выражение глаз Лили изменилось, да и сама она разволновалась, хотя и пыталась это скрыть. Чайник стучал о чашку, когда она разливала кипяток, вода вылилась на стол.

— Не волнуйтесь, — сказал Забродов, взял чайник из рук Лили и сам наполнил чашки. — Мне самому сегодня чудом удалось спастись, теперь лишь мы вдвоем…

— Что вдвоем? — спросила женщина.

— Оставшиеся в живых свидетели.

— Не путайте! Вы — свидетель, — немного нервно выкрикнула Лиля, — а я к этому делу не хочу иметь никакого отношения!

— Хотите, не хотите, но вам придется.

— Мне ничего не придется, я никому ничего не должна!

— Я понимаю, — Забродов оглядел гостиную, богато и со вкусом обставленную, задумался и ухмыльнулся. — Это вам кажется, Лиля, что вы сможете остаться вне игры.

— Давайте начистоту, — сказала Лиля. — Я согласна со всем, что вы мне говорите, я понимаю, что веду себя не правильно. Но это с вашей точки зрения. Зачем мне что-то менять в жизни? Если Галкин захочет, то в течение одного дня двумя телефонными звонками перекроет мне кислород так, что я, как и те девчонки, вынуждена буду идти на Тверскую. Галкин меня вытащил, и не потому, что я ему очень дорога. Таких, как я, у него может быть дюжина. Вы, надеюсь, знаете, что он человек не бедный?

— Догадываюсь.

— Не бедный — слишком мягко сказано. Я была в машине вместе с его сыном, виноват во всем Аркадий. Нас или вместе вытаскивать, или вместе топить. А вы предлагаете, чтобы я сама по собственному желанию сунула голову в веревочную петлю? Второй конец веревки привязан к Галкину-младшему, — женщина рассуждала логично, и Забродову нечего было возразить.

— Знаете что, Лиля, — сказал он, бережно беря в руку чашку с горячим чаем, — вы мне нравитесь.

— Я многим нравлюсь.

— Вы мне нравитесь за честность, и поэтому я хочу вам дать совет: Галкин вас спасать не станет; Игра пошла крупная, ставки велики. В любой момент то, что на ваш взгляд, является плюсом, на самом деле — минус.

— Я что-то не понимаю вас, Илларион…

— Я тоже думал, что Галкину невыгодно убирать всех свидетелей. Согласитесь, это выглядит подозрительно. Но сегодня попытались убить меня.

— И что же им помешало? — уже каким-то другим взглядом посмотрела на Иллариона женщина.

Забродов расстегнул пуговицы на рукавах куртки и показал запястья, изрезанные в кровь веревками.

— Я за десять секунд могу снять наручники без ключа, а из этих веревок мне пришлось выбираться десять минут. И если бы я не успел, то сейчас и разговаривать с вами не смог бы.

— Что ж, я рада за вас, Илларион. Надеюсь, вам никого не пришлось убивать?

Забродов не ответил на это замечание, и Лиля поняла, что цена его свободы оплачена сполна.

— Знаете, Лиля, я бы на вашем месте, если вы уж так категоричны и не желаете участвовать в этих делах, уехал бы куда-нибудь подальше, хотя бы на полгода, чтобы все решилось без вас.

— Куда же я могу уехать? У меня здесь работа, заказы, квартира, у меня здесь вся жизнь. К тому же, — сказала Лиля, — Галкин-старший не станет меня трогать, ведь я, как вы выразились, могу испортить ему игру.

Забродов опять подумал о том, что женщина быстро соображает и уже давно просчитала все варианты, избрав для себя оптимальный. Он сделал несколько глотков горячего чая, затем отставил чашку в сторону.

— Я хотел вас предупредить.

— Вы это сделали, — Лиля тоже поднялась. — Как я устала! — произнесла она и тут же подумала, что мужчина, наверное, устал не меньше ее. — О вас я Галкину рассказывать не стану.