Книга МежМировая няня, или Любовь зла, полюбишь и короля, страница 51 – Марина Эльденберт, Валерия Чернованова

Она курит? В моем теле? Вот ведь… самка фидруара!

— Я, конечно, как могла, привела тебя в порядок, но думаешь, став собой, ты сумеешь заинтересовать Фернана?

Сама о том не подозревая, Селани ударила по самому больному месту, и мне захотелось проделать с ней то, что несколько минут назад я проделала с Жужженом. За хлесткие слова и сигарету, которую она затолкала в мундштук.

Не желая на это смотреть, я выдернула у нее изо рта ментоловую гадость и швырнула на стол.

— Эй!

— Будешь курить — я начну объедаться сладким, — поставила ей ультиматум.

Селани скривилась:

— Мне больше нравилась прежняя Ира. К счастью, скоро этот кошмар закончится, и я снова стану собой.

Если бы это было так просто…

— Есть идеи, как мы это сделаем? Я была у шамана и…

— Я тоже у него была, — нетерпеливо перебила меня Селани. — И, кажется, теперь знаю, как мы сможем обменяться телами.

Внутри меня, словно в шейкере, смешались самые разные чувства: волнение, недоверие, надежда. Неужели и правда получится? Я наконец стану собой! Ну или тем, во что превратилась стараниями Селани.

— И что? — опустившись на край плетеного стула, выжидательно посмотрела на свою «давнюю подругу».

— Не «и», а что нам для этого потребуется, — буркнула та, с сожалением покосившись на нераскуренную сигарету. — Нужна будет помощь Демаре, но так, чтобы он ни о чем не узнал.

— Он уже все знает. — Я откинулась на спинку стула и с удовлетворением отметила, как вытягивается лицо у рыжей меня.

— Что все?

— Все «все»!

— И про меня? — Селани раздосадованно закусила губу, явно сдерживая ругательство.

— И про тебя, и про меня, и про Мишу, — добила ее я. И пока мамзель «Ирэн» переваривала мои слова, добавила: — Через Каламелу духи (или что бы это ни было) сказали мне, что, став собой, я лишусь чего-то очень мне дорогого.

Наверное, это единственное предсказание духов вселяло в сердце сомнения. Это и страх, что настоящая Ира окажется Фернану не интересна. Уже не говорю про девочек, которым как-то (не представляю как) придется объяснять, что мирэль Тонэ — это не мирэль Тонэ, а мирэль Ирэн, которую они прежде в глаза не видели.

— Ерунда! — отмахнулась Селани. — Наверное, они имели в виду мое роскошное тело, с которым тебе не захочется расставаться. А придется!

— С радостью. — Я залпом опрокинула в себя вьярн и поморщилась от его горечи. А может, от следующих ее слов:

— И тогда посмотрим, кто будет нужен Демаре, ты или я.

— Ты что-то говорила о помощи Фернана, — перебила ее, возвращая в нужное русло.

Теперь уже кривилась Селани. Видимо, ей не нравилось, что я так панибратски называю своего хозяина.

— По словам этого самого Карамели, в ночь полнолуния нам с тобой нужно будет подняться на самое сильное место, заряженное магической энергией. В Мальмаре это…

— Холм Расцвета, — подхватила я, испытывая стойкое чувство дежавю.

Селани удивленно вскинула брови, но расспрашивать, откуда мне известно о холме, не стала. Продолжала дальше:

— С собой иметь…

Бахилы или лучше белые тапочки.

— …алмаз. — Она раскрыла свой ридикюль. Достав из него клочок бумаги, четко, по слогам прочитала: — Дар-да-ста-ни-ра. Это единственный в своем роде кристалл, который хранится в королевской сокровищнице Ньерры. Если кто и сумеет его достать, так только Демаре.

— Достать?

— Позаимствовать на время. Он с ее величеством на короткой ноге. Сама понимаешь, без его помощи нам заполучить этот алмаз не светит.

Я сосредоточенно кивнула:

— Хорошо. Но для чего он нужен?

— Помнишь, я тебе рассказывала, что в древности дикие племена Асфирры практиковали переселение душ с помощью кристаллов? Так вот, Дардастанирский алмаз — единственный сохранившийся до наших дней. О других этот бомж не слышал.

— Со мной этот бомж не был таким откровенным, — мысленно злясь на Каламелу, пробормотала я.

— Потому что я умею задавать правильные вопросы и знаю, как выбить ответы даже из немого, — самодовольно заявила Селани. — В общем, поговори с Фернаном, когда он вернется с работы.

Я не стала ей рассказывать, что Демаре сейчас не на работе, и вообще неизвестно, когда вернется. Кивнула и, дождавшись, когда Селани допьет свой аналог кофе, сказала, что у меня занятия с близняшками, а значит, нам пора закругляться.

Не сдержавшись, напоследок спросила:

— Миша… он сейчас с тобой?

— Со мной, — хмыкнула Тонэ. — Куда ж ему деться?

— Где вы живете? Может, ему что-нибудь нужно? — снова почувствовала укол совести.

А за ним, кажется, и укол ревности, когда Селани покровительственным тоном заявила:

— Я о нем позабочусь. Так позабочусь, как ты не заботилась никогда. А насчет того, где мы живем… Я свяжусь с тобой сама. — С этими словами она подхватила сумочку и, пожелав мне приятного дня (да уж, приятнее не придумаешь), спустилась с веранды.

— Если узнаю, что куришь, — перейду на жесткую диету из жиров и углеводов! — бросила ей вдогонку.

— Жду не дождусь полнолуния! — Постукивая каблучками по мощеной дорожке, огибавшей дом, Селани направилась к воротам.

Я же поднялась в детскую. Пыталась сосредоточиться на уравнениях, но вместо слитков золота и бриллиантов, которые вменялось умножать близняшкам, в голове крутились мысли о Фернане, кристалле, который еще неизвестно удастся ли достать, да и захочет ли Демаре это делать. О треклятой писульке Жизель и грядущем полнолунии.

С этими мыслями я промаялась до самого вечера. Сложнее всего было делать вид, что все идет как обычно, перед девочками. Дети чувствуют фальшь, а эти малышки были не по годам проницательными, поэтому ближе к ужину они тоже стали волноваться и все порывались позвонить папе на работу, а мы с Жужженом их как могли отговаривали.

— Но папа! Уже так поздно! — Аделин чуть не плакала.

Кристин сидела возле окна, за которым сгущались сумерки, и не отрывала глаз от ворот, надеясь, что вот они распахнутся, и она увидит автомобиль отца. К счастью, она не знала, что его машина осталась в гараже, иначе бы истерики точно не избежать.

Уже хотела им солгать, сказав, что этой ночью Фернан опять не будет ночевать дома и опять из-за работы, когда Кристин радостно взвизгнула. Меня тут же отнесло к окну. Увидев Демаре, который выходил из машины и с кем-то прощался, я едва не забыла, что мне не семь и что взрослой женщине не пристало бежать с радостными криками на крыльцо. Стянув чувства тугим узлом, степенно последовала за Жужженом в холл, чтобы увидеть, как Демаре, присев на корточки, обнимает дочерей. Уставший, с осунувшимся лицом, но улыбающийся тепло и нежно. А когда его взгляд скользнул по мне, над нами как будто вместо люстры засияло солнце, подтопив у меня в груди лед страха.