Онлайн книга «Я бы на твоем месте»
– А расскажи, какой он? – принялась тормошить его Арина. – Высокий? Красивый? – Очень, – выдавил из себя Тихон. – Не хочешь о нем говорить? – понимающе кивнула Арина. – Он тебя… отверг? И это странное «отверг» вдруг очень рассмешило Тихона. – Нет, – сказал он, давясь от смеха, – не отверг. Он очень классный. И красивый. Просто… он пока не знает, что я в него… Он снова сбился. – Что я на него запал, – закончил Тихон уже без улыбки. – Ты ему скажи. – Арина положила свою ладонь на руку Тихона. – Я уверена, он тебя тоже любит! Все, что смог Тихон в ответ, это вздрогнуть и перестать дышать. «Вот же страдает человек, – подумала Арина, – обнять, что ли, для поддержки? Нет, наверное, пока не надо». – Ну, что ты с декорациями решил? – спросила она. – Слушай, – выдохнул Тихон, – можно я домой пойду? – А кино? – Потом. – Тихон встал и понял, что его ведет в сторону. – Что-то мутит меня… * * * – Света! – Арина ворвалась в комнатку театра моды на полном ходу. – Света! Тихон, по ходу, заболел! Что с декорациями делать будем? Там еще половина не дорисована. – Ну и ладно, – ответила Светлана, невидящим взглядом уставившись в пространство. – Что значит «ладно»? – обиделась Арина. – У нас же все продумано! Атмосфера! Театр кабуки! Бумажные ширмы… Последние слова вывели руководительницу театра мод из паралича. – Бумажные ширмы, – отчеканила она, – противоречат нормам пожарной безопасности. Равно как и бумажные веера. И вообще, восточная атрибутика наводит подростков на мысль о суициде. Все это было так не похоже на Светлану, что Арина вытаращилась на нее. – Вы что такое говорите? – прошептала Арина. – Это не я говорю, – вздохнула Светлана. – Это директор нашего художественного центра говорит. – Фух! – выдохнула Арина. – Я уж думала, вы свихнулись на почве переутомления! А директору надо все просто объяснить! Показать! – Не надо, – поморщилась Светлана. – Ну, не хотите – тогда я объясню. Арина не успела сделать и шага – Света поймала ее за руку. – Не ходи, – попросила она. – Ширмы тут так… просто повод. – Да что случилось? И где все девчонки? У нас же репетиция сейчас! – Ай, все, – сказала Светлана. * * * Арина могла убедить себя в том, что услышала разговор случайно. Но это неправда. Она подслушивала. Сознательно. Бегала за Светланой и ждала, что та позвонит какой-нибудь подруге по телефону. Была у Светланы такая старомодная привычка – болтать по телефону, а не писать, как все нормальные люди. И Арина дождалась. Подкараулила Светлану на обратном пути из туалета. – Прямо заявил, – говорила Светлана, – или я к нему в постель, или никакого зала на показ. Арина замерла. – Я не хочу бороться, – продолжила Светлана. – Я хочу заниматься любимым делом. Где я еще сделаю свою коллекцию? Светлана всхлипнула. – Да никого я не провоцировала! – сказала она громко. – Я ему объяснила, что романтические отношения меня не интересуют. И не романтические тоже. А он обиделся. Сегодня утром пошла к нему утверждать смету на наш показ – он все повычеркивал. И сказал, что концепция вызывает сомнения. Арина начала понимать, что произошло. Последнее время к ним на занятия часто заходил директор Центра – пожилой дядька, отягощенный пузом. Жаловался на жизнь. Звал Светлану на кофе. Потел… Арина непроизвольно сжала кулаки. Светлана тем временем продолжала всхлипывать в трубку: – Ничего… Придется, наверное, опять работу искать. Так обидно, только все вытанцовываться начало… * * * Арина плохо помнила, что наговорила директору. И когда на нее на следующий день орала Светлана, что нельзя было грубить и она не должна вмешиваться в дела взрослых, Арине нечем было крыть. Она не помнила, что из того, что она говорила, говорить было нельзя. И насколько была груба, тоже не помнила. И когда директор утверждал, что она назвала его двугорбым козлом, Арина изумлялась не столько грубости, сколько своей биологической изобретательности. Если бы Арина сообразила включить диктофон! Директор в конце разговора тоже орал что-то не очень связное, но теперь-то… Теперь Светлана поливала слезами написанное заявление об увольнении. – Я бы с ним договорилась! Я бы смогла! А теперь у меня нет другого выхода… Арина угрюмо повторила, что директор – козел. Светлана не спорила. Тихон нарисовал двугорбого козла. Светлана даже не улыбнулась. – Что мы теперь будем делать? – спросил Тихон. Светлана разрыдалась и вышла. * * * Как выяснилось через два дня, увольнение было бы не самым плохим выходом. Директор заявление не подписал. Более того, он сообщил, что Светлана обязана отработать учебный год, что с ней подписан контракт, что у нее в плане стоят мероприятия и никто другой эти мероприятия проводить не будет, у всех остальных своя работа и есть чем заняться. Светлана пила успокоительные и рыдала. Так проходило уже второе занятие, и Арину это ужасно раздражало. Арина привыкла, что мама все сложности берет напором. Она учила Арину, что, когда в прибое на тебя идет большая волна, нельзя убегать, нужно максимально быстро пойти к ней навстречу, а в критический момент нырять внутрь. Мама так делала всегда. Разворачивалась к проблеме и перла навстречу с каменным выражением лица. Арина изнемогала, глядя, как Светлана страдает, но ничего не делает. Репетиции показа продолжались, но теперь, вместо вдохновения и веселья, все было пропитано безнадегой. – Раз уж я должна, то… – Поскольку меня вынуждают… – Да сделайте как-нибудь, какая разница… Девчонки-модели, которые раньше занимались в охотку (а с появлением «художника-гея» вообще воспряли), с каждым днем сдувались все больше. А за два дня до показа случилась катастрофа. Они пришли на генеральную репетицию на сцене и обнаружили, что занавес и кулисы пропали. Светлана вышла из своего унылого состояния, бросилась к директору, чтобы сообщить о пропаже, и наткнулась на хладнокровное: – Так их в стирку отдали. Через две недели вернут. – Как две недели? – пролепетала Светлана. – Мне же… у меня же показ… – А что показ? – пожал плечами директор. – Твои модели сопливые ведь по сцене ходить будут? Так сцена на месте. – Но переодеваться… Они же должны менять наряды… Мы планировали за кулисами… |