Онлайн книга «Красный телефон»
|
– Будем пить, что есть, – бодро сказал я Надюхе. – Деньги, пожалуйста, вперед! – попросила она, продолжая рассматривать кусочек неба в окне. – Надежда, ты же меня знаешь! – неуклюже возмутился я. – Знаю, поэтому деньги, пожалуйста, вперед… – Вперед так вперед! Будем скидываться. – И я полез в боковой карман с таким видом, будто у меня там филиал Госбанка. Это была известная ресторанная уловка: ты задерживаешь руку в кармане, а ничего не подозревающий новичок вынимает деньги, после чего можно сообщить, что забыл бумажник в пальто, давая ему возможность потратиться. Сведущие в секретах застольного мастерства, Стас и Арнольд сделали то же самое. Так мы некоторое время и сидели, точно три мафиози: каждый сунулся в карман за стволом, но начать пальбу первым никто не решается… – Будем платить-то? – нетерпеливо спросила Надюха. Мы вопросительно посмотрели на Витька. – А у меня шуршиков уже неделю нет! – простодушно ответил он, совсем не смутившись тем, что наше знакомство начинается с прямого вымогательства. – Меня же со стройки уволили… – Ну мужик пошел! – возмутилась Надюха. – В ресторан без денег идет, к бабе без… Произнося все это, она почему-то глядела именно на Витька, хотя и мы тоже были «без». – Без гладиолуса! – подсказал Витек, ухмыляясь. Надюха посмотрела на него долгим взглядом женщины, забывшей, когда ей в последний раз дарили цветы. – Может, часами возьмешь? – поколебавшись, предложил я, глянув на свои «командирские». – Завтра принесу деньги… – Бери, очень хорошие «котлы»! – поддержал меня Витек, уже начавший понемногу осваиваться. Скажу сразу: отдать эти часы в залог мне было так же непросто, как папуасу оставить в колониальной лавке свой амулет – мумифицированную и ставшую священной погремушкой мошонку любимого дедушки. (Пошловато, но все равно надо запомнить!) – Ну конечно… Сейчас! Куда их девать-то, часы ваши? Скоро магазин «Тик-так» тут откроем! – ответила она с той чисто бабьей сварливостью, после которой обычно следует согласие. – А что это вы, собственно, грубите! – влез нечуткий Жгутович и все испакостил. – Я грублю?! – возмутилась она. – Ты, Надь, пока иди, – примирительно сказал я. – Мы посельсоветуемся… Окатив нас взглядом, исполненным женского презрения, она отошла от столика, и Витек проводил ее жадным глазом. Некоторое время мы сидели молча, стараясь не смотреть друг на друга, а потом Арнольд, крякнув, полез в рюкзак и выставил на стол литровую бутылку из-под венгерского вермута, наполненную жидкостью, по цвету напоминающей отработанное моторное масло. – Это та самая «мараловка»? – уточнил я. – «Амораловка», – поправил Арнольд, разливая по рюмкам – себе чуть-чуть, нам со Стасом побольше, а Витьку – граммов сто. – Тебе до краев. Ты молодой, у тебя еще вся печень впереди! – Это не опасно? – покосился на рюмку Стас. – Пока еще никто не умер. Мы чокнулись и выпили. У настойки был вкус технического спирта, в который уронили кусочек селедки иваси с луком. Витек, опрокинув рюмку, замер, прислушиваясь к тому, как алкоголь теплой мышкой бежит вниз по пищеводу. В тот момент, когда мышка достигла желудка, он согласно кивнул. – Лекарство? – морщась, спросил Стас. – Настойка из маральих рогов, лучшее средство от рогов внутрисемейных, – разъяснил Арнольд. – Даже самый плевый мужик, как выпьет, места себе не находит, пока кого-нибудь не прищемит. У нас ее поэтому «амораловкой» и прозвали. Вы сегодня больше – ни-ни, а то резьбу сорвете. – Предупреждать надо! – обиделся Стас. – Не серчай. Чуть-чуть полезно. У вас ведь с Витьком – разговор, а какой разговор без рюмахи? – Да, разговор, – вздохнул я. – Значит, говоришь, выгнали тебя с работы? – Ага. – Да ладно, не чинись, расскажи, как ты на собрании бригадиром по трибуне колотил! – подсказал Арнольд. – Бригадиром? – переспросил я. – Бригадиром, – виновато кивнул Витек. – М-мотивы? – не очень твердо потребовал Стас. – Сука он! – У-уважительные мотивы! – кивнул явно поплывший Жгутович. Да я и сам почувствовал, как внутри зарождается и начинает пульсировать горячее беспокойство вполне определенной направленности. А бредовая идея сделать из Витька мировую знаменитость вдруг показалась мне не такой уж глупой, но даже волнующе заманчивой, как первое прикосновение к незнакомой девичьей коже. Я глянул на Стаса: его бледные впалые щеки зарумянились, залысины запотели, а в глазах появилась похотливая целеустремленность. У Витька на лбу тоже выступила испарина, и он своими толстыми пальцами пытался слепить из хлебного мякиша нечто женское. Арнольд же наблюдал за действием «амораловки» с тихой улыбкой юнната. – Ну и что ты теперь собираешься делать? – спросил я у Витька после некоторой паузы. – А хрен его знает… – пожал он здоровенными плечами. – Но работать-то надо! – Наумиха моя тоже говорит – надо… – Ругается? – А то – пила двуручная! – Цыц! О матери такие слова! – нахмурился Арнольд. – Ну и какие у тебя, Виктор, планы? – Я постарался вопросом замять возникшую неловкость. – Не знаю, может, грузчиком в универсам устроюсь. – Сопьешься! – покачал головой Арнольд. – Сопьюсь… А может, к дядьке, к вам в Красноярск, подамся… – Приезжай. Найдем тебе сибирячку! Знаешь, такую, с огоньком в одном месте… По тому, как это было сказано, стало ясно: те несколько капель, что выпил Арнольд, тоже не прошли для него бесследно. Но с Витьком вообще творилось нечто невообразимое: он вдруг побагровел и покрылся потом, словно минут двадцать пробыл в хорошо протопленной русской парной, нещадно обхлестывая себя дубовым веником с крапивцей. Да и сам я ни с того ни с сего вдруг ярко и остро вспомнил одну мою мимолетную подругу юности, которая в кульминационные моменты почему-то всегда разражалась хриплым хохотом, по звуку похожим на тот, что издают «мешочки со смехом», продающиеся теперь во всех развлекательных магазинчиках. Меня тоже бросило в пот, и я исподлобья глянул на Стаса: он, нервно подергивая щекой, так лихорадочно листал свою записную книжку, словно кругом был огонь, а он забыл телефон пожарной команды. – О’кей – сказал Патрикей! – кивнул Витек. – Приеду. Я с укоризной посмотрел на Арнольда, а раздосадованный Стас даже пнул его под столом ногой. – А с другой стороны, – спохватившись, покачал головой Арнольд, – мать одну бросать нельзя! – Нельзя, – согласился Витек. |