Книга Пропавший легион, страница 72 – Гарри Тертлдав

— Во имя Солнца Фоса, — пробормотал Туризин, отступая под градом ругательств. — Только этого мне и не хватало! Хотя она права… Впрочем, у меня без нее голова на куски раскалывается.

Двое стражей стояли неподвижно в полной невозмутимости, их лица выражали полную отрешенность. Попытки римлянина подражать им в этом были не столь успешны; но, с другой стороны, подумал Марк, бедные охранники имели достаточно времени, чтобы попрактиковаться в этом искусстве.

Меж тем Севастократор пришел в себя и ответил на яростную атаку своей любовницы.

— Не выводи меня из себя, шлюха! — заревел он, как разъяренный бык, перекрывая своим баритоном сопрано подруги. — Оставь меня в покое, или я огрею твою благородную спину плетью!

Комитта еще несколько секунд выкрикивала оскорбления, но когда Туризин Гаврас сделал шаг вперед с явным намерением исполнить свою угрозу, она повернулась и юркнула в палатку. Через несколько мгновений она вышла наружу, горделивая, как кошка, и прошла мимо Туризина с каменным лицом.

— Я пошла к моим двоюродным сестрам, — сообщила она ледяным тоном.

— Хорошо, — ответил тот вежливо.

Марку показалось, что его гнев был напускным. Гаврас внезапно вспомнил о том, что римлянин все еще стоит рядом.

— Истинная любовь — чудесная вещь, не так ли? — заметил он с кислой усмешкой и спустя мгновение добавил:

— Если ты молишься Фосу, чужеземец, помолись ему, чтобы он оградил тебя от истеричных женщин. С ними хорошо проводить время, но они утомляют… О боже, как утомляют! — Голос Туризина звучал устало, но он взял себя в руки и обратился к одному из телохранителей:

— Льот, позови сюда моего брата, хорошо? У нас есть несколько вопросов к этому парню. — Он ткнул пальцем в римлянина.

Льот побежал за Императором. Туризин откинул край палатки и пригласил Марка войти.

— Если не трон Автократора, то, может быть, ложе Севастократора будет приятно Вашему Высочеству, — сказал он, возвращаясь к ироническому тону, которым начал разговор.

Входя в палатку, Скавр наклонил голову. Воздух хранил сладковатый запах духов Комитты. Он сел на толстую, покрытую шелком подстилку в ожидании, когда Севастократор начнет разговор. Странное настроение Туризина, его полуугрозы и язвительные комплименты держали трибуна в напряжении. Он снова попал в гущу событий, никто не удосужился познакомить его с правилами игры, нарушение которых каралось весьма жестоко.

Посыльный вернулся минуты через три.

— Его Величество повелел мне передать вам, что задерживается, — доложил халога. — Он завтракает с Баанесом Ономагулосом и присоединится к вам, как только завершит трапезу.

Если гневаясь на Комитту Туризин Гаврас притворялся, то теперь он был рассержен по-настоящему.

— Значит, этот плешивый сын кузнеца важней для него, чем родной брат? — рявкнул он. — Льот, немедленно возвращайся к Маврикиосу и скажи ему, что он со своим завтраком может отправляться ко всем чертям!

В палатке, широко улыбаясь, появился Император.

— Мой юный братец, если ты хочешь оскорбить царственную особу, никогда не делай это через посыльного. Ведь мне придется казнить его, а разбрасываться людьми неразумно.

Туризин ошеломленно уставился на брата, а потом засмеялся.

— Ну и ублюдок же ты, — сказал он. — Втаскивай свой старый мешок с костями в мою палатку.

Маврикиос так и сделал. Он откинул полог и, хотя палатка не была рассчитана на такое количество людей, в ней стало свободнее. Благодаря тонким шелковым стенам она была не очень душной.

Открыв обычный деревянный сундучок, похожий на те, которыми пользуются солдаты, Туризин достал кувшин вина и шумно сделал большой глоток.

— А-а, то, что мне надо… Благодарение Фосу, головная боль уже проходит. — Он снова отпил из кувшина. — Серьезно, брат, ты не должен дразнить меня своей дружбой с Баанесом — я слишком хорошо помню, как ревновал к нему, когда был маленький.

— Знаю, но подвернулась такая отличная возможность посмотреть, как ты злишься, и я не мог упустить ее. — Голос Маврикиоса звучал отчасти виновато, отчасти лукаво — его забавляла удачная шутка.

— Ублюдок, — снова сказал Туризин, на этот раз без раздражения.

Марк переводил взгляд с одного брата на другого. Хотя он и не пил вина, но почувствовал, как все вокруг плывет. На глазах рушилось многое из того, что он, как ему казалось, понял о видессианской политике. Где же та непрерывная ссора, которая сопровождала братьев на людях?

— О боже, — сказал Маврикиос, заметив замешательство Марка, который отчаянно пытался скрыть его. — Боюсь, что мы совершенно запутали нашего гостя.

— Ну и прекрасно. Будь я проклят, если стану извиняться перед варваром, который дружит с намдалени.

Слова Туризина были достаточно злыми, и трибун с опаской взглянул на него, но на лице Севастократора светилась уже знакомая усмешка.

— Ему и полагается быть в замешательстве, — заметил Гаврас-младший. — Он и его отряд, черт побери, так любят островитян, что весь лагерь должен уже гудеть от слухов, будто они собираются объединиться и убить нас всех. Но Фос знает, что мы не поскупимся на золото, чтобы пресечь любые слухи.

— Но мы не обнаружили никаких слухов, — ответил Маврикиос, нахмурясь. — Выводов отсюда может быть только два. Или ты невероятно хитер и умен, или ты лоялен, несмотря на то, что друзей выбираешь себе по-дурацки.

— Он не выглядит чересчур умным, Маврикиос, — сказал Туризин.

— Ты тоже не слишком хорошо выглядишь, братишка, — парировал Император, но в его тоне снова не было злости — только братская любовь.

С упорством, порожденным не в меру выпитым вином, Туризин заявил:

— Если он не настолько умен, чтобы обманывать нас, значит, он нам предан. Как можно ожидать такого от приятеля намдалени?

Он удивленно покачал головой, после чего рыгнул.

— Благодарение богам, — прошептал Марк сам себе. Когда оба Гавраса взглянули на него вопросительно, он сообразил, что заговорил по-латыни.

— Прошу прощения, если дал вам хоть малейший повод сомневаться во мне, — сказал он, — и я очень рад, что ваши сомнения рассеялись.

Он почувствовал такое облегчение, что вопрос, вертевшийся у него на языке, сорвался сам собой:

— Значит, вы не ссоритесь друг с другом? — выпалил он и тут же остановился в еще большем смущении, чем прежде.

Братья Гаврасы выглядели так, словно они были мальчишками, пойманными на месте преступления. Маврикиос вырвал волос из бороды, ошеломленно посмотрел на него и бросил:

— Туризин, он, кажется, умнее, чем ты думал.

— А? — переспросил Туризин вяло. — Надеюсь, что это так.

Он уже клевал носом и безуспешно пытался бороться со сном.