Онлайн книга «Песня черного ангела»
— Неужели самоубийство? — Не верил в это тогда, не верю сейчас, — Глеб Леонидович вытащил из папки бумаги. — Вот, сперва посмотрите эти. — Если не верили, почему допустили переквалификацию? — Следствие зашло в тупик. Оставалось или закрыть дело ввиду отсутствия улик, или переквалифицировать его в самоубийство. — Куприянов потер лоб, как будто припоминая детали. — Если вы не знаете, вскоре после исчезновения Каратановой на берег выбросило ее туфлю. С того момента началось давление сверху, и мне не оставалось ничего, кроме как переквалифицировать убийство в самоубийство. — И с плеч долой, — понятливо кивнула Анна. — Так точно, — подтвердил Куприянов. — Теперь оставляю вас наедине с документами. Изучайте, и, если будут вопросы, я к вашим услугам. Она уточнила: — Будете рядом? — Пойду, прилягу, — Глеб Леонидович неуютно поежился: — Сердце что-то разыгралось. О таком, знаете, лучше не вспоминать. Анна осталась в комнате одна и стала перебирать документы. Для начала разделила их на несколько групп — по степени информативности. Первым делом прочитала заявление матери Катерины Каратановой. Сверившись со сроками возбуждения, поморщилась: дело возбудили через три дня после исчезновения девушки. Из показаний свидетелей сложилась более или менее понятная картина. События развивались так: после окончания конкурса около тридцати человек пришли на берег к старому пирсу. В компанию входили девушки-финалистки, сама Каратанова, члены жюри, одноклассники и даже учителя. Пляжная вечеринка продолжалась с полуночи до четырех часов утра. Что касается самой Каратановой, в два часа ночи ее на пляже у старого пирса уже не было. Из объяснений матери Каратановой, Елизаветы Семеновны, было ясно, что дочь готовилась к поступлению в университет и мечтала стать ихтиологом. Дурных мыслей у нее не было, а только планы на будущее. Мать дала точное описание одежды своей дочери: на ней было светлое трикотажное платье, джинсовая куртка и голубые туфли на каблуках. Анна изучила протокол осмотра места, где была вечеринка. Ничто не бросалось в глаза, ничто не привлекало внимания и не казалось хоть сколько-нибудь значительным. Однако она искала и искала тот самый крючок, который обязательно присутствовал в каждом деле. И этот крючок нашелся. — Сизова Вера Семеновна, работница санатория «Жемчужный». Показания написаны собственноручно, — вслух прочитала Анна и продолжила читать про себя (почерк у Сизовой был «кучерявый», но очень разборчивый). Вот что она писала: «В ночь, когда пропала Катерина Каратанова, я работала в прачечной. Под утро, часа в четыре ночи, я вышла на улицу покурить, услышала плач и увидела бегущую через парк девушку. На моих глазах она два раза упала, но каждый раз поднималась и продолжала бежать. По моему предположению это была Каратанова, с которой я была хорошо знакома и видела ее на конкурсе красоты». Оторвавшись от текста, Анна позвала: — Глеб Леонидович! — Иду! — отозвался он, и скоро сам появился в комнате: — А я уж думал, что же так долго? — Сколько сейчас времени? — Восемь. — Выходит, я здесь уже четыре часа? — Нашли что-нибудь интересное? — Кажется, да, — Анна протянула Куприянову листок с показаниями Сизовой. Взглянув на него, Глеб Леонидович проронил: — А вы, я вижу, опытный человек. — Да, ладно… — Схватили самое главное. Только вот ведь беда. Сизова отказалась от своих показаний. — Когда? — Спустя пару дней после того, как их написала. — Но почему? — Сказала, что ни в чем не уверена, что ей могло показаться. — Не отличила живую девушку от духа бесплотного? — усмехнулась Анна. — Наверное, так. — Но вы-то с ней говорили? — Говорил. — И что? — Все бесполезно. Сизова твердо стояла на своем: нет — и все. После чего показания изъяли из следственных материалов. Соответственно, вы держите в руках оригинал. — Если показания Сизовой правда, она видела Каратанову спустя два часа после ее исчезновения с пляжа. — Этого мы никогда не узнаем. — Могу задать несколько вопросов? — с заметным раздражением спросила Анна. Старик ответил: — Давайте. — Прачечная находится на территории санаторского парка? — В стороне от жилых корпусов. Сейчас здание бывшей прачечной используется как склад. — Куприянов вытащил из папки общий план санатория и ткнул в него пальцем: — Она находилась здесь. — Равноудаленно от главного корпуса и от пляжа… — задумчиво промолвила Анна. — Дело в том, что в те времена главным корпусом был так называемый первый. Нынешнего главного корпуса не было и в помине. Кстати, конкурс красоты проходил в актовом зале первого корпуса. — На втором этаже? — Вы откуда знаете? — спросил Куприянов. — Я там была, — ответила Анна, не вдаваясь в подробности. — Раз уж мы с вами заговорили об этом, — она указала на квадратик в конце санаторного парка, — что это за здание? — Постойте-ка… — Глеб Леонидович достал из кармана очки и надел их на нос. — Это генеральский коттедж. Его, кажется, снесли. — Ничуть не бывало. Стоит… — обронила Анна. — Да, вы, я вижу, и там уже побывали? — На утренней пробежке. Забежала случайно. Что значит генеральский? — В свое время там отдыхали только высокие чины. — А что же теперь? — Времена изменились. Высокие чины отдыхают на Багамах. Или где-нибудь еще… — Например, на Канарах. — Вот-вот. — Вернемся к показаниям Сизовой. В каком направлении бежала та девушка? Например, от первого корпуса к пляжу. Или наоборот? — Согласно показаниям Сизовой, девушка бежала со стороны пляжа. Во второй папке есть документ… — Старик порылся в бумагах и выудил из пачки листок: — Вот протокол с ответами Сизовой на вопросы следователя. — Почему Сизова не остановила ту девушку? Не спросила, в чем дело, не помогла? — В протоколе все есть, — найдя нужный фрагмент, он прочитал: — «Все произошло слишком быстро. Не успела сообразить. Сильно хотела спать». — Ну, что ж, имеет на это право, — заметила Анна. — В конце концов, она живой человек. — К тому, что вы знаете, — заговорил Куприянов, — добавлю лишь то, что мы так и не выяснили, существовала ли девушка. Ну а после того, как приняли версию самоубийства, все вообще потеряло смысл. |