Книга Мечи легиона, страница 102 – Гарри Тертлдав

— В ловушку, из которой не выйти живым? — повторил Скавр и содрогнулся при мысли о пропасти с кольями на дне. — Ты почти прав. На свете есть места, куда более страшные, чем Аморион.

* * *

Ровные ряды кожаных палаток на восемь человек каждая располагались позади насыпи, квадратной в плане. Лагерь легионеров разительно контрастировал с царившим вокруг хаосом. Тут высился шатер из белого шелка; там сгрудилась куча юрт; еще дальше вырос целый лес палаток и укрытий, разбросанных в полном беспорядке. Одни палатки были маленькими, в других мог укрыться от непогоды целый отряд в сто — сто пятьдесят человек…

Часовой у ворот римского лагеря, смуглый, плотно сбитый солдат в кольчуге-безрукавке, пристально вглядывался поверх большого полуцилиндрического щита в приближающихся всадников, одетых как кочевники в меха и кожу. Подняв тяжелое копье, он крикнул:

— Стойте! Что вы здесь делаете?

— Привет, Пинарий. Не слишком хорошая погода, а? — сказал Марк по-латыни. Ошеломленный легионер со звоном выронил копье…

— Нет, вы только поглядите на этого несчастного дурня! — проговорил Виридовикс, печально качая головой. — Если он не сможет назвать нас по именам, значит, с ним все кончено. Похоже, он, бедняжка, рехнулся. Не может даже отличить друга от врага.

Пинарий уже собрался было броситься со всех ног в лагерь, когда разглядел Гая Филиппа… и не посмел оставить свой пост. Вместо этого он громко крикнул:

— Клянусь всеми богами! Наш трибун вернулся и все вместе с ним!

Подхватив свое копье, он отступил в сторону и, отдав Марку салют, пропустил гостей в лагерь.

И в тот же миг хваленая римская дисциплина с грохотом рухнула. Римляне выскакивали из палаток, бросали свои тренировки на мечах и копьях и со всех ног мчались к трибуну. Марк и его товарищи не успели соскочить с лошадей — их сняли с седел десятки рук. Легионеры облепили их со всех сторон, обнимали, пожимали им руки, хлопали по спине, чтобы убедиться, что все это происходит, наяву.

— В Галлии вы приветствовали меня далеко не так горячо, — жаловался Виридовикс.

Горгид слишком настороженно воспринимал прикосновения чужих рук. Для него буйная радость легионеров была в некотором роде испытанием. Ракио стоял рядом. Кто-то заметил незнакомца.

— Кто это?

— Друг, — ответил грек.

С этого мига Ракио приветствовали с таким же восторженным энтузиазмом, как и всех остальных. В отличие от Горгида, ирмидо получал от этого большое удовольствие.

— Отойдите же в сторону! — К вновь прибывшим, расталкивая легионеров, шел Секст Муниций. Но продвигался он медленно, поскольку толпа была очень плотной. В конце концов он все же подобрался к трибуну.

Месяцы, проведенные Муницием в командирской должности, не прошли для него даром. Молодой солдат возмужал на глазах; на его широком красивом лице появилось серьезное, слегка суровое выражение, которого Скавр прежде не видел.

Муниций отдал Скавру четкий салют.

— Рад передать тебе отряд и командование!

Марк покачал головой:

— Отряд мне не принадлежит. Гавр разжаловал меня.

Легионеры разразились сердитыми криками. Муниций сказал так:

— Мы слышали об этом. Я тебе так скажу: мы сами выбираем, кто нами командует.

Он снова отдал трибуну честь. Римляне одобрительно загудели.

— Он прав, черт подери! Мы же не указываем Гавру, как ему поступать, и он пусть тоже не лезет в наши дела! Если бы не мы, он все еще сидел бы у себя в Видессе. Мы пробили в рядах йездов брешь, через которую может пройти и слепой!

И в толпе все громче поднимался возбужденный хор голосов:

— Скавр, Скавр, Скавр!!!

Тронутый до глубины души, не находя слов, чтобы выразить свои чувства, трибун отдал ответный салют. Радостные вопли стали оглушительными.

Виридовикс тронул Гая Филиппа за плечо.

— Ты, должно быть, заметил, что никто из них не обрадовался твоему появлению?

— Меня здорово удивило бы, случись иначе, — не остался в долгу старший центурион. — Мне положено быть черствым, бессердечным ублюдком, который делает свое дело. На моем фоне командир выглядит просто ангелом.

Видессиане и другие не-римляне среди легионеров поначалу стояли в стороне, чтобы подпустить к Марку его соотечественников, но вскоре и они присоединились к торжеству. Суровые коренастые васпуракане сжимали его в своих медвежьих объятиях, выкрикивали приветствия по-латыни, и все это было сдобрено веселыми и грязными ругательствами на видессианском и васпураканском.

— Значит, ты все-таки уцелел, — прогудел Гагик Багратони, стиснув трибуна так, что тот едва не задохнулся. Накхарар с его широким крепким лицом, густыми волнистыми волосами и черной копной бороды всегда напоминал Скавру льва. — Мы мчались со всех ног. Клянусь, сделали все, что было в наших силах! Когда мы не нашли тебя, то решили уж, что ты мертв.

— Я поражаюсь, что вы вообще добрались до этих мест, — сказал Марк.

— Хорошо поставленная разведка, — хитро отозвался Багратони. Он оглянулся. — Сенпат, Неврат, идите-ка сюда!

Молодые «принцы», растолкав легионеров локтями, пробились к накхарару и Скавру. Сенпат Свиодо был единственным человеком в легионе, который мог носить в любое время дня и ночи свою традиционную васпураканскую треуголку, украшенную цветными лентами. Красивое лицо и веселый, добродушный нрав позволяли ему делать многое из того, за что любой другой давно бы уже поплатился выбитыми зубами. Сенпат топнул ногой и громко запел первый куплет солдатской песенки: «Хей, хей, хей! Мы встретиться хотели поскорей! И лучше поздно, чем никогда, как говорила старая и ржавая пила… «Улыбка его была неотразима; Скавр почувствовал, что невольно растягивает рот в ответной ухмылке.

Марк повернулся к Неврат. Лица большинства васпураканок были грубоваты, но Неврат была счастливым исключением; как и у ее мужа, часть этой красоты заключалась в ее сильном характере. Она даже не захотела слушать благодарностей трибуна.

— Сущие пустяки. Несколько дней прогулки по приятной местности из Видесса в Гарсавру. Не о чем говорить. Разве ты не спас меня от намдалени, когда мы сражались с Драксом во время первой гражданской войны? Ты заколол его как раз вовремя.

— А ты помнишь, как ты отплатила мне за это?

Легионеры взвыли и засвистели. Что-то в глазах Неврат сказало Марку, что помнила она и другие вещи, но в ее больших черных глазах сверкало и озорство.

— Очень хорошо помню, — ответила она просто и прямо.

— Что ж, тогда сравняем счет, — заявил Марк. Крики и улюлюканье стали еще громче. Трибун обратился к Багратони: — Смотри внимательно, Гагик, я собираюсь поцеловать замужнюю женщину.

И обнял Неврат.