Книга Моя любимая свекровь, страница 26 – Салли Хэпворс

– Привет, дорогой, – бормочет она.

Широким шагом входит Том, держа Арчи как трофей.

– Ди! – кричит он. – Иди посмотри на нашего великолепного внука.

За этим следует суматоха: появляется Патрик, просит парацетамол для Нетти, у которой болит голова; Арчи замечает на кухонном столе миску с орехами и переворачивает их, рассыпая по полу; а Том пытается выяснить, какой пульт (их шесть) открывает дверь гаража. Тем временем Олли снова берет сумки и идет в нашу обычную комнату.

– Олли, подожди! – окликает Диана.

Олли застывает на полушаге.

– Я приготовила комнаты для тебя, Люси и Арчи внизу, – говорит она уже не так уверенно.

Словно по волшебству все замирают, и воцаряется тишина. Даже Арчи поднимает глаза от рассыпанных орехов, чувствуя, что что-то не так.

– Я… я подумала, что вы предпочтете иметь собственные апартаменты, – говорит она.

Это хорошая мысль и практичное решение. Помещение внизу просто огромное, и у нас будет отдельная спальня для Арчи. Если он заплачет ночью, это никого не потревожит. Если понадобится, я могу всю ночь ходить с ним по коридорам.

Так почему же это так похоже на пощечину?

Гринены прибывают вечером, пока мы купаем Арчи. Вообще-то его купает Нетти, а я сижу на туалетном столике с бокалом розового вина. В коридоре Олли и Патрик сидят на полу спиной к стене и пьют коктейли, которые приготовил Патрик. К своему удивлению, я обнаруживаю, что мне не так уж плохо, я даже начинаю развлекаться.

Нетти оказалась просто даром божьим. Когда она услышала, что нас сослали на нижний этаж (да, следует признать, «сослали» – малость резкое выражение, наши комнаты гораздо больше и просторнее, чем большинство гостиничных апартаментов), то тут же сказала Диане, что они тоже отнесут свои вещи вниз. («Превратим это в вечеринку», – сказала она, подмигнув Арчи.) Патрик и Нетти прекрасно ладят с Арчи. Весь день они по очереди играли с ним, гуляли по саду или плавали в бассейне, пока мы с Олли обедали и распаковывали вещи. На самом деле мне даже подержать его за весь день не довелось.

– Во сколько он ложится спать? – спрашивает Нетти.

– В семь, – отвечаю я.

– И что теперь?

– Как только он переоденется в пижаму, то немного поиграет. Потом я почитаю ему сказку, дам попить смесь и уложу в постель.

– Он проснется ночью, чтобы поесть?

Нетти хочет знать каждую мелочь. Это смешно, а еще излишне, ведь я почти не видела людей, которым так легко давалось бы общение с детьми. У меня почему-то сложилось впечатление, что они с Патриком выжидают, прежде чем самим завести детей, возможно, пока карьера Нетти не возьмет надежный старт, но теперь я задаюсь вопросом, так ли это. Я вспоминаю зеленый цвет лица Нетти и думаю, не было ли это чем-то большим, чем последствием укачивания. Может, она беременна?

– Гринены приехали, – объявляет Диана с верхней площадки лестницы, пока Нетти моет Арчи голову. – Дети, вы можете подняться?

– Мы купаем Арчи, – отвечает Нетти, улыбаясь моему сыну.

Он улыбается в ответ. Повисает пауза.

– Все разом? – многозначительно спрашивает Диана.

Я открываю рот, собираясь сказать, что я закончу, а остальные пусть идут наверх. В конце концов, я лучше побуду здесь, чем стану сидеть там, наверху. Но Нетти, к моему удивлению, подает голос первой.

– Да, – кричит она. – Все разом.

Тишина тянется и тянется. Мне отчаянно хочется ее прервать, но Нетти смотрит на меня и качает головой. По этому крошечному жесту я понимаю, что недооценила Нетти. Она лучший союзник, чем я думала.

– Я пойду, – говорит Олли, поднимаясь на ноги.

Патрик тоже встает, хотя, думаю, ему больше хочется выпить вина Тома, чем умиротворить Диану. Нетти остается на полу, ополаскивая волосы Арчи и что-то бормоча ему тихим, успокаивающим голосом.

К тому времени, когда мы с Нетти поднимаемся наверх, все уже сидят за столиком на улице, и еще с середины лестницы доносится приятный гул музыки и болтовни. Я наблюдаю за этой сценой через огромные стеклянные двери, впитываю увиденное: океан, насколько хватает глаз, мерцающие фонарики на деревьях, персиковое свечение заката, окрашивающее своими тонами всех и вся. Посуда и украшения на столе выдержаны в сочетании белого и неокрашенного льна, серебряные фонари, цветы и свечи… от красоты захватывает дух.

– Вот и они, – говорит, заметив нас, Том.

Все оборачиваются. Зубы Джеффри Гринена уже в красных пятнах от вина. Он подчеркнуто встает при нашем появлении, хотя мы и машем ему, чтобы он остался сидеть.

– Дамы! – говорит он, подходя с важным видом. Его белая рубашка расстегнута чуть больше, чем нужно, а серо-черные волосы поднимаются завитками почти к адамову яблоку. – Ну и ну, Люси, материнство тебе идет. Нетти, кажется, ты снова выросла?

Он подмигивает, и улыбка Нетти застывает.

Вечер еще только начался, а Джеффри ужаснее, чем я помнила.

Найдя розетку, я включаю радионяню. Я щелкаю выключателем, и загорается зеленый огонек, показывая, что она работает.

– Что это за шум? – восклицает Диана, и внутри у меня все сжимается. – Что за… потрескивание?

Да, признаю, аудиомонитор, мое устройство слежения за ребенком, видал и лучшие дни, он ведь подержанный, и нашла я его в благотворительном магазине. Работает он нормально, но, когда включен, выдает слабое статическое гудение. Я так к нему привыкла, что перестала замечать.

– Ну… Арчи ворочался, не хотел засыпать, поэтому я принесла с собой радионяню.

Диана выглядит озадаченной.

– Прибор всегда издает такие звуки?

Все замолкают и слушают, а я стою, чувствуя себя полной дурой. А в глубине души меня сверлит мысль: «Если бы ты не сослала нас в подземелье, нам бы не понадобился этот чертов монитор».

– Надо же, сколько чудесных устройств теперь появилось! – говорит, касаясь руки Дианы, Амелия, жена Джеффри.

Амелия – миниатюрная и веснушчатая, в белом льняном платье и золотистых сандалиях. Она хорошенькая и в то же время некрасивая, с маленькими голубыми глазками, седыми волосами и склонностью касаться людей, что делает ее милой, – в противоположность мужу. Я ловлю себя на фантазии, каково было бы иметь в качестве свекрови Амелию. Даже с Джеффри в качестве тестя это, возможно, стоило бы того.

Возможно, стоило бы.

– Разве мы не мечтали о радионянях, когда у нас были маленькие дети, Диана? – продолжает Амелия.

Диана явно ни о чем подобном не мечтала. Она из тех строгих матерей и бабушек, которые считают грудное вскармливание, устройства для убаюкивания и ремни безопасности сущей чепухой, потому что у их детей такого не было и хуже им от этого не стало. По крайней мере, я думаю, что она такая мать, но я не знаю, потому что она редко дает мне какие-либо советы или высказывает свое мнение. Я бы должна радоваться, но вместо этого у меня лишь ощущение, что я делаю что-то не так и притом понятия не имею, как исправиться.