– Прибыл, согласно приказу, – говорит Олли, присоединяясь ко мне на кухне.
Я протягиваю ему прихватки, он надевает их и исчезает за дверцей духовки.
– Может быть, к следующему Рождеству, – кричит он, доставая индейку, – за столом появится еще один ребенок, а, Нетти?
Все замолкают, их рты полны креветок и соуса «Тысяча островов».
– Так каков план? – продолжает, ничего не замечая, Олли и ставит индейку на стол. – Ты будешь из тех, кто рожает, отвечая на письма с айфона, а потом из больницы сразу назад в офис?
Я посылаю ему убийственный взгляд, но он пропадает впустую, поскольку мой муж счастливо спрыскивает индейку соусом.
– Вообще-то, – говорит Нетти, – если бы мне посчастливилось родить ребенка, я тут же ушла бы с работы. Бросила бы на пару лет эти крысиные бега и сидела бы дома с детьми, как Люси. Я правда уважаю то, что ты сделала, Люси, и думаю, что ты замечательная мать.
Я улыбаюсь, но нервничаю.
– Но, – продолжает она, – спорить-то не о чем, так как я не беременна и не могу даже начать новый цикл ЭКО, пока мы не накопим пять тысяч долларов, а мне тридцать девять и я старею с каждой секундой.
Нетти пьянее, чем я думала, и жует слова. Харриет опасно балансирует у нее на коленях, и Том, словно прочитав мои мысли, забирает у дочери девочку.
Олли наконец-то перестал поливать индейку и слушает внимательно. Он бросает на меня панический взгляд. Тем временем Диана неспешно отпивает вина и ставит бокал на стол.
– Значит, ты хочешь быть похожей на Люси, дорогая?
– Да, – говорит Нетти.
В ее голосе слышится вызов, который заставляет меня подобраться.
– Понимаю. – Голос Дианы спокоен и сдержан, и в нем есть что-то зловещее. – А что, по-твоему, будет с Люси, если Олли умрет?
Я открываю рот, но Нетти не останавливается:
– Полагаю, у Олли есть страховка.
– Достаточно, чтобы Люси не пришлось работать? Сомневаюсь. – Диана смеется. – Ей нужно будет кормить, одевать и воспитывать двоих детей. И какую работу она сможет получить после стольких лет дома?
– Мама! – восклицает Олли.
Диана оглядывает комнату.
– Что? Вы все в ужасе, но скажите же мне. Что бы ты стала делать, Люси?
– Мама, хватит! – снова вмешивается Олли.
– Люси даже не думала об этом, – не унимается Диана, отворачиваясь от нас и глядя на Нетти. – Ты хочешь быть такой матерью?
Мы с Нетти вскакиваем, а Том и Олли пытаются встать между нами и Дианой. Но они – как пара листков папиросной бумаги, а мы – как пули.
– Хочешь знать, какой матерью я хотела бы быть? – Нетти кричит. – Такой, которая помогает своим детям, когда те обращаются к ней за помощью! Такой, которая дает им почувствовать себя любимыми, а не ленивыми никчемными тунеядцами!
– Так ты будешь давать своим детям все, что они хотят? – откликается Диана. Она чуть повышает тон, и я вижу, что она тоже начинает волноваться. – Научишь их, что можно иметь что-то даром и что все достается без труда?
– Думаешь, я не трудилась ради ребенка? – Голос у Нетти срывается, лицо красное. – Я пытаюсь уже три года. Я принимала все известные лекарства от бесплодия. Я прошла два неудачных раунда ЭКО. У меня было четыре выкидыша.
Диана качает головой и отводит взгляд. Но когда она складывает руки на коленях, я замечаю, что они дрожат.
– Помочь – это худшее, что я могла бы для тебя сделать, Нетти, – говорит она.
– В таком случае ты фантастическая мать, – говорит Патрик со своего табурета в конце стола. Он поднимает банку пива, салютуя собравшимся: – Счастливого нам Рождества, а?
28
ЛЮСИ
НАСТОЯЩЕЕ…
Запрокинув голову назад, Патрик издает долгий, громкий (и довольно неестественный) смешок. Джерард, Нетти и Олли смущенно отводят глаза, но я не могу оторвать от него взгляда. Он выглядит…. иначе. Его губы совершают отрывистые, подергивающиеся движения, как будто не могут решить, изгибаться вверх или вниз.
– Вы хотите сказать, что Диана ничего не оставила своим детям?
Он прижимает большой и указательный пальцы правой руки к вискам и качает головой. Джерард смотрит на лежащие перед ним документы.
– Только кое-какие личные вещи. – Он находит нужную страницу и надевает очки. – Фотоальбомы, мебель из ваших детских спален, которую можно забрать, когда вам будет удобно. Нетти Диана оставила свое обручальное кольцо, а Олли – коллекцию сигар его отца. Люси получает ожерелье…
Изо рта Патрика вырывается какой-то хрип, который может быть смехом или, возможно, вздохом.
– А наличные? Недвижимость?
– Благотворительная организация Дианы продолжит свое существование, и будет назначен попечительский совет, который будет контролировать ее работу. Наличные деньги пойдут на обеспечение ее бесперебойной работы, а также на поддержку других фирм и предприятий, которые, по мнению совета, будут ей способствовать. Недвижимость будет продана, и вырученные средства также пойдут…
– Извините, – на этот раз перебивает, поднимая руку, Олли. – Можно вернуться на шаг назад? Мы вообще ничего не получаем, кроме личных вещей? Нет. Тут, должно быть, какая-то ошибка.
Вид у Джерарда мрачный.
– Уверяю вас, ошибки быть не может. Диана ясно выразила свои пожелания. – Он моргает, выдерживает паузу.
– Мы можем это оспорить?
– Можете, – отвечает Джерард, явно ожидавший подобного вопроса. – Но процесс будет не быстрым.
– Мы выиграем?
– Возможно. – Он колеблется. – Как душеприказчик я не могу давать вам советы по этому поводу, но я бы предложил вам обратиться за юридической помощью, как только вы все обдумаете.
– Нам не нужно об этом думать, – говорит Олли. – Мы будем оспаривать завещание.
– Я… согласна, – поддерживает его Нетти.
– Я тоже, – говорит Патрик.
– Люси? – обращается ко мне Джерард. – А ты что думаешь?
Я поворачиваюсь на стуле и перевожу взгляд с Патрика на Нетти, потом на Олли. Их лица искажены болью и недоумением. Но есть в них что-то еще, что-то уродливое. Настолько уродливое, что мне приходится снова повернуться на стуле.
– Это не имеет ко мне никакого отношения, – говорю я Джерарду. – Решительно никакого.
29
ДИАНА
ПРОШЛОЕ…
По-видимому, в нашем доме больше тридцати комнат. Непостижимо. Когда Том впервые привез меня посмотреть на дом, я наотрез отказалась здесь жить. Я проводила свои дни с женщинами, которые жили в домах размером с парковочное место, почему я должна жить во дворце? Но Том, как обычно, меня уговорил. Забавно, как быстро начинаешь воспринимать то или иное как должное. Забавно, как может исказиться мораль.
