Онлайн книга «Дни одиночества»
|
– Вот оно, значит, как?! Ну что, хорошо развлекся в Дании? Любовницу‐то с собой прихватил? Он покачал головой, выпятил губы и приглушенным голосом ответил: – Если не прекратишь, я заберу свои вещи и сейчас же уйду. – Я просто спросила, как ты съездил. Что, уж и спросить нельзя? – Не таким тоном. – Да? А какой у меня тон? Каким тоном я должна с тобой разговаривать? – Да нормальным тоном. – А ты нормально со мной поступил? – Я влюбился. – Правда? Я тоже. Много лет назад. В тебя. Но ты унизил меня и продолжаешь унижать. Марио потупился; он выглядел по‐настоящему расстроенным, и это меня тронуло. В моем голосе появилась нежность – тут уж я ничего не могла с собой поделать. Я сказала, что понимаю его положение, понимаю, что он запутался; но и я – мямлила я, делая длинные паузы, – когда пыталась привести мысли в порядок, пыталась понять его и терпеливо переждать, пока утихнет буря, тоже иногда терялась, тоже иногда опускала руки. И, в качестве знака своей доброй воли, я достала из кухонного ящика связку писем и торжественно вручила ему. – Посмотри, какой труд! – сказала я. – Здесь изложены мои доводы и стремление понять твои. Прочти. – Сейчас? – Почему бы и нет? Он неохотно развернул первое письмо и пробежал глазами несколько строчек, а затем взглянул на меня: – Я прочту их дома. – Дома? Это еще где? – Ольга, перестань! Дай мне время, прошу тебя, не думай, что мне легко… – Уж не труднее, чем мне. – Ты не права. Я будто проваливаюсь в пропасть. Меня пугают часы, минуты… Если честно, не помню, что именно он говорил. Кажется, он сказал, что когда люди живут вместе и спят в одной кровати, тело партнера превращается в часы, в “счетчик”, да, вот какое выражение он употребил, “счетчик, который торопливо отмеряет жизнь, создавая ощущение тревоги”. Мне показалось, что он хотел сказать что‐то еще, однако и того, что я уже услышала, хватило с избытком. Нарочито, подчеркнуто вульгарно – он было попробовал возразить против такого тона, но быстро умолк – я прошипела: – Так ты хочешь сказать, что боялся меня? Рядом со мной чувствовал себя стариком? Смерть себе отмерял по моей заднице – раньше, мол, она была крепкой, а вот теперь?.. Ты это хотел сказать? – Там дети… – Дети там, дети сям… А где я? Где мое место? Я хочу знать! Если ты живешь с ощущением тревоги, то с чем живу я? Читай, читай эти письма! Я все никак не могу их закончить! Не могу понять, что с нами произошло! Он с отвращением посмотрел на листки. – Будешь думать только об этом – никогда и не поймешь. – Да? А как я могу думать о чем‐то другом? – Тебе нужно отвлечься. У меня опять резко свело живот, мне до ужаса захотелось узнать, ревнует ли он меня? Влечет ли его еще мое тело? Смирится ли он, если у меня появится другой? – А я и так отвлекаюсь. – Я постаралась, чтобы в моем голосе прозвучало самодовольство. – Я вовсе не зациклена на одном только ожидании. Я пишу, стараюсь понять, размышляю. Но делаю я это ради себя и детей, а не чтобы доставить тебе удовольствие. Еще чего! Ты вообще по сторонам‐то посмотрел? Заметил, как нам хорошо втроем? А меня заметил? Подав вперед грудь и качнув серьгами, я насмешливо продемонстрировала мужу сначала один, а потом второй свой профиль. – Ты выглядишь хорошо, – неуверенно произнес он. – Не просто хорошо, а чертовски хорошо! Да вон хоть у нашего соседа Каррано спроси! – У этого шута горохового? – Он музыкант. – Ты с ним встречаешься? – неохотно поинтересовался Марио. Подавив всхлип, я засмеялась. – Да, я с ним встречаюсь. Встречаюсь, как и ты со своей любовницей. – Но почему именно с ним? Такой неприятный тип! – Мне с ним трахаться, не тебе! Крепко растерев себе лицо ладонями, он глухо пробормотал: – Ты делаешь это и при детях? Я улыбнулась. – Трахаюсь? – Нет, так выражаешься. И тут я слетела с катушек и заорала: – Выражаюсь?! Я выражаюсь?! Да пошел ты в жопу со своей вежливостью! Ты меня унизил, ты меня растоптал, а я должна выражаться, как примерная жена? Ну ты и мудак! Какими словами назвать то, что ты сделал и продолжаешь делать со мной? Какими словами назвать то, чем ты занимаешься со своей девкой? Ну же, давай! Ты лижешь ей щелку? Трахаешь в задницу? Вытворяешь то, чего не позволял себе со мной? Говори! Потому что я все равно вас вижу. Вижу вот этими самыми глазами все, что вы делаете вместе, я видела это сотни тысяч раз днем и ночью, во сне и наяву! Но оказывается, чтобы не задеть чувства синьора и его детей, я должна выражаться литературно! Должна быть изысканной! Элегантной! А ну вали отсюда! Выметайся, говнюк! Он быстро вскочил, вбежал в свой кабинет, сунул в сумку книги и тетради, задержался ненадолго у компьютера, достал из стола коробку с дискетами и еще какие‐то вещи… Я, набрав в грудь побольше воздуха, ринулась за ним. В голове у меня теснилась уйма возражений. Мне хотелось закричать: не смей ничего трогать; ты работал над всем этим вместе со мной – я заботилась о тебе, ходила по магазинам, готовила, убирала, это все принадлежит и мне тоже, оставь все тут! Но я испугалась – и того, что уже было сказано, и того, что я только собиралась сказать. Мне стало страшно: вдруг он меня возненавидит и на самом деле уйдет навсегда? – Марио, прости, пожалуйста, иди сюда, давай поговорим… Марио! Я просто слегка нервничаю… Оттолкнув меня, он подошел к двери, открыл ее и сказал: – Мне пора. Но я еще приду, будь уверена. Приду ради детей. Уже на пороге он внезапно приостановился и добавил: – Не надевай больше эти серьги. Они тебе не подходят. А затем исчез, даже не закрыв за собой дверь. Я с силой ее захлопнула, но она была настолько старой и расшатанной, что, ударившись о косяк, открылась снова. Тогда я навалилась на нее всем телом и нажимала до тех пор, пока не щелкнул замок. Потом, в сопровождении встревоженного пса, я выскочила на балкон. Я подождала, пока Марио выйдет во двор, и отчаянно завопила: – Скажи хотя бы, где ты живешь, или оставь свой номер телефона! Как мне тебя найти, если дети заболеют… Он даже не оглянулся. Вне себя от гнева, я исходила криком: – Скажи, как зовут твою шлюху! Она хоть красивая? Сколько ей лет? Марио сел в машину и завел мотор. Автомобиль скрылся под сенью дворовых деревьев, затем появился, чтобы исчезнуть снова. |