Книга Горький апельсин, страница 63 – Клэр Фуллер

Тот встал, ожидая моих указаний, и она слегка подтолкнула его бедром.

– Это замечательный стол. Ты его заслуживаешь. Ну пожалуйста, Фрэн, скажи, что ты меня прощаешь.

Она потянула мои руки за запястья, пока я наконец не перестала прижимать их к груди. Потом она обняла меня.

– Иначе я не смогу жить, не смогу себя выносить, – произнесла она.

Это звучало так искренне. За ее плечом, сквозь пряди ее волос, я видела, как Питер криво улыбается мне. Я отвела взгляд, вспомнив, что́ видела вчера вечером через глазок. Подняв ладони к лопаткам Кары, я ответила на ее объятие. Она облегченно рассмеялась.

* * *

Питер понес письменный стол ко мне в комнату, и я пошла следом. Он поставил стол перед окном.

– Извините за то, что случилось, – произнес он. – Кара не имела это в виду.

– Ничего, – ответила я. – Я знаю, ей сейчас тяжело.

– Я вам потом еще принесу стул. – Он направился к двери.

– Она рассказала мне про Финна, – сообщила я. – Что он умер.

– Значит, она вам про это рассказала? – Он не повернулся ко мне.

– Мне очень жаль. И мне жаль, что я неправильно поняла. Я думала, его отдали на усыновление. Для вас это, наверное, было ужасно – когда он утонул.

Я ждала, чтобы он раскрылся передо мной.

– Ну да, – произнес он. – В общем, пойду позабочусь насчет стула.

* * *

После того как мы поели (вина на сей раз было меньше, чем обычно) и я отправилась наверх, чтобы лечь спать, я внимательно изучила письменный стол, выдвигая ящики и осматривая ножки, – и поняла, что это не тот, который стоял у них в комнате. На промежуточную площадку вынесли не его. Видимо, в доме имелась пара таких столов, и это был второй. Его погрыз жучок, в ножках виднелись запылившиеся отверстия, сзади деревянную поверхность пересекала длинная царапина, а кожа на столешнице оказалась потертой. Они наверняка знали, что если я и обнаружу подмену, то не стану в глаза упрекать их в двуличии.

Я надела ночную рубашку и, умывая лицо, снова ощутила тот неприятный запах, который витал в ванной, когда я только приехала: он-то и побудил меня содрать коврик с пола. Несло застарелой мочой, кухонными испарениями, однако теперь сюда примешивалось нечто приторное, словно в помещении разбрызгали духи, чтобы замаскировать вонь гнилья. Мои пальцы взметнулись к шее, ища медальон, но тут я вспомнила, что потеряла его в лесу. Не выходя из ванной, я опустилась на четвереньки и, чувствуя себя по-дурацки, обнюхала комнатку. Сильнее всего вонь чувствовалась по краям панели, закрывавшей ванну внизу. Может, туда попало какое-то животное – белка или крыса? Не смогла выбраться и подохла там. Я сразу представила мертвого лиса, зияющую рану у него на шее, словно второй рот ниже первого.

Панель держалась на трех винтах в верхней части и трех в нижней. Я принесла из спальни нож (с гербом Линтонса на рукоятке), вставила кончик лезвия в бороздку на головке одного из винтов, попробовала повернуть. Нож сорвался, выпал из руки и ударился о деревянную панель. С другой ее стороны, из-под ванны, донесся приглушенный вскрик – явно не животного, а скорее человека. Не разгибаясь, я попятилась назад, забилась под раковину, изо всех сил прислушиваясь и не желая слышать. Когда новых звуков не последовало, я метнулась вперед, схватила нож и, стиснув его трясущейся рукой, выставила перед собой, точно он мог спасти меня от того, что находилось под ванной. Это водопровод, бормотала я, это вода булькает в трубах. А что звук возник именно в такой момент – просто совпадение.

Я протянула руку с ножом вперед. И дважды постучала лезвием о панель. Тук-тук. Из-под ванны донесся звук – словно кто-то ослабевший стонал от чрезмерных усилий.

Лишь тогда я выбежала вон и захлопнула за собой дверь. Стянув с кровати одеяло, я выскочила с чердака и понеслась по винтовой лестнице на первый этаж. Я вошла в голубую гостиную, где конверт с оставшимися павлиньими глазами (мы не смогли добраться до некоторых птиц даже с помощью стремянки) валялся у зеркала. Закрыв французское окно и жалюзи, я забилась в угол и уставилась на дверь в вестибюль.

Сидя на корточках, я пыталась не заснуть под скрипы и постанывания, которые издавал дом, но через час-другой моя голова уткнулась в колени. Утром из-за краев жалюзи стал просачиваться свет, и дом словно вздохнул. Что бы в нем ни было ночью, теперь оно пропало.

Я босиком дошла до моста, и при моем приближении какая-то хищная птица снялась с балюстрады и закружилась надо мной: коричневое тело, на хвосте и крыльях – широкие полосы елочкой. Потом она резко спустилась, развернулась над краем озера, и прежде, чем она исчезла у дальнего берега, я заметила белое на ее хвосте и решила, что это луговой лунь. Склонившись над краем моста в том месте, где сидела птица, я вспомнила, как Питер пытался убедить меня, что это палладианское сооружение, и как мне больше всего на свете хотелось ему поверить. Когда восходящее солнце согрело мне спину, я столовым ножом, который прихватила с собой, вырезала на камне свое имя – «Фрэнни». Закончив, я бросила нож в озеро. Просто разжала пальцы, чтобы он упал в воду.

* * *

Когда я вернулась к дому, Питер, несмотря на ранний час, уже сидел на ступенях портика, а Кара стояла, прислонившись к одной из колонн. Оба выпрямились, увидев, как я иду сквозь рододендроны. Судя по их виду, они только что снова скандалили.

– Фрэнсис, – окликнула меня Кара, – куда ты так рано ходила? – Она поставила чашку, которую держала в руке, – словно готовясь меня обнять.

– Да еще и в ночной рубашке? – добавил Питер, когда я приблизилась к лестнице, и взял чашку Кары.

Наверное, я была очень бледная – все еще потрясенная.

– Что случилось? – спросила Кара.

– Там кто-то был… – Я чуть помолчала. – У меня в ванной. Ночью.

Она спустилась на одну ступеньку.

– Ты пострадала? Что произошло?

– Кто-то вроде человека, который тебе привиделся в окне? – Питер, похоже, не поверил мне.

Я плотнее обернула плечи одеялом.

– Оно было под ванной.

– Что? – произнесла Кара, и Питер повернул к ней голову.

– Я его слышала, – настаивала я. – Оно стонало за панелью.

– Стонало? – переспросила Кара.

– Видимо, это в трубах гудело, – предположил Питер. – Они вечно гудят.

– Оно плакало, – добавила я.

– Ты сам знаешь, что это были не трубы, – сказала ему Кара.

– Не говори глупостей, – отозвался он.

– А это не глупости, – заявила Кара. – Глупость – это когда ты живешь так, словно реально только то, что ты способен увидеть. Ты хочешь всему получить доказательства, свидетельства.

– Верно. – Его голос становился все громче. – Я не верю в привидений, и демонов, и непорочные зачатия.