Книга Ответный удар, страница 114 – Гарри Тертлдав

— Как далеко мы от базы?

— Около восьмидесяти километров. — Шульц посмотрел на Шолуденко, а потом на Людмилу и снова на офицера НКВД, и лишь после этого поинтересовался:

— А кто он все-таки такой?

— Тот человек, с которым я должна была встретиться. Вместо того чтобы доставить на базу важную информацию, имеющуюся у него, я приведу его самого.

Вместо ответа Шульц только фыркнул. Людмила чудом удержалась, чтобы не расхохотаться ему в лицо. Он рассчитывал найти ее в степи, естественно, одну, и получить несколько дней на то, чтобы соблазнить. А если не получится, изнасиловать. Теперь же ему оставалось только гадать, переспала ли она с Шолуденко.

«Не твое собачье дело, нацист поганый», — подумала Людмила.

Весело улыбнувшись, впервые с той самой минуты, как «кукурузник» развалился на части, Людмила сказала:

— Ну что, в дорогу, товарищи?

Остаток пути до базы обещал быть исключительно интересным.

* * *

Йенс Ларсен вместе с остальными физиками внимательно наблюдал за тем, как Энрико Ферми убирал стержни автоматического регулирования кадмия из самой середины атомного котла, воссозданного под футбольным стадионом Денверского университета.

— Если наши расчеты верны, на сей раз k-фактор будет превышать единицу, — тихо проговорил Ферми. — И мы получим самоподдерживающуюся цепную реакцию.

Стоявший рядом с ним Лесли Гроувс, проворчал:

— Мы добились бы этого несколько месяцев назад. Непременно. Если бы не заявились проклятые ящеры.

— Вы совершенно правы, генерал, — обратился к нему Ферми, хотя Гроувс по-прежнему носил нашивки полковника. — Но теперь работа пойдет заметно быстрее. Во-первых, потому, что нам удалось украсть у ящеров радиоактивное вещество. А во-вторых, мы поняли, что движемся в правильном направлении — иными словами, создать атомное оружие можно.

Ларсен вспомнил миф о Прометее, укравшем огонь у богов и подарившем его людям. И о наказании за преступление: боги навечно приковали Прометея к скале, приказав свирепому орлу клевать его печень. Йенс не сомневался, что всем его коллегам в разное время вспоминался этот миф.

В отличие от большинства из них не только эксперименты в Металлургической лаборатории заставляли Ларсена думать о Прометее. Всякий раз, когда он видел Барбару, шагающую рука об руку с типом по имени Сэм Иджер, орел с удвоенной силой принимался терзать его печень.

Работа стала чем-то вроде обезболивающего средства, хотя до конца справиться с тоской Йенс не мог. Он наблюдал за показаниями приборов, слушал нарастающий гул, а потом ровное рычание счетчика Гейгера, сообщающего о том, что в самом сердце атомного котла постепенно увеличивается облако нейтронов.

— Теперь — в любой момент, — тихонько проговорил он, словно обращаясь к самому себе.

Ферми убрал стержни еще на несколько сантиметров, посмотрел на приборы, что-то быстро прикинул на листке бумаги.

— Джентльмены, у меня получается, что k-фактор равняется 1.0005. Котел производит больше нейтронов, чем поглощает.

Кто-то из физиков захлопал в ладоши, несколько человек просто кивнули. Случилось то, что предсказывали расчеты. И, тем не менее, все понимали, что произошло важное событие.

— Моряк из Италии открыл Новый свет, — заявил Артур Комптон.

— Значит, теперь мы можем производить взрывной металл, необходимый для бомб, ничем не отличающихся от тех, что имеются на вооружении у ящеров. Я правильно вас понял, джентльмены? — спросил Гроувс.

— Мы значительно приблизились к решению данной задачи, — ответил Ферми и опустил стержни назад в котел.

На инструментальной панели рядом с ним стрелки приборов отклонились влево; счетчик Гейгера застрекотал медленнее, и Ферми вздохнул с облегчением.

— Складывается впечатление, что мы научились контролировать интенсивность реакции. Огромное достижение.

Большинство ученых улыбались, Лео Силард рассмеялся, а у Ларсена возникло непреодолимое желание вытащить кадмиевые стержни из котла и оставить их лежать до тех пор, пока радиация не заразит все вокруг — стадион, университет, Денвер. Он подавил его в себе, как и другие опасные для жизни окружающих, но менее зрелищные поползновения, возникавшие у него в последнее время.

Лео Силард проявил практичность другого рода.

— У меня в кабинете есть бутылка хорошего виски, — заявил он. — Я считаю, нам нужно отметить успех.

Его предложение получило единогласную поддержку. Йенс потащился в здание Научного центра вслед за остальными. Виски и вправду оказалось отличным; оно наполнило его рот едва уловимым ароматом дыма и проложило приятный теплый след прямо в желудок. Только вот чувствовать себя лучше Ларсен не стал, а ведь именно с этой целью люди начали производить виски.

Силард поднял бутылку и посмотрел на свет — на донышке осталось чуть-чуть жидкости цвета сияющей меди. Йенс протянул свой стакан (точнее, стомиллилитровую лабораторную колбу, в которой, как он надеялся, никогда не держали ничего радиоактивного).

— Да, ты заработал добавку, — сказал Силард и вылил остатки виски Йенсу. — Ты проделал такую огромную работу с котлом…

Йенс быстро опорожнил стакан… и тут же вспомнил, что еще не завтракал. И что ему нечего праздновать. Да, он неплохо справился с решением своих задач, но зато его жизнь разрушена.

— Классная выпивка, — сказал один из инженеров, работавших под его началом. — Теперь нужно пойти и кого-нибудь трахнуть.

Ларсен поставил колбу на полку и выскользнул из переполненного людьми кабинета. Он прекрасно понимал, что слезы, навернувшиеся на глаза, вызваны виски, но все равно чувствовал себя униженным. Неделю назад он подцепил какую-то шлюху в Денвере. Тогда Ларсен пропустил не два стаканчика, как теперь, а напился почти до потери сознания. У него ничего не получилось с той девицей. Она повела себя благородно, и от этого ему стало еще хуже. Йенс сомневался, что решится на повторение эксперимента в ближайшем будущем. Одна неудача — очень плохо. Но две… Зачем жить на свете?

Вот с такими невеселыми мыслями он спускался вниз по лестнице, чтобы забрать свой велосипед. Оскар стоял на посту рядом. Увидев Йенса, он молча кивнул.

— Назад, в общежитие? — спросил он.

— Угу, — сквозь стиснутые зубы промычал Йенс.

Он ненавидел свою армейскую койку, ненавидел базу, ненавидел то, что ему приходится возвращаться туда, ненавидел полковника Хэксема непреодолимой и всепоглощающей ненавистью, которая зрела с каждым днем и становилась похожей на выдержанное бургундское вино — чем дольше оно хранится, тем ярче букет. Иногда Ларсену хотелось засунуть полковника Хэксема вместо контрольного стержня прямо в атомный котел. Если бы только он обладал теми же свойствами, что и кадмий…

И вот в довершение всех неприятностей Ларсен увидел Барбару, возвращавшуюся домой, в квартиру, которую выделили им с Сэмом Иджером. Иногда Барбара просто не замечала Йенса; ему ни разу не пришло в голову, что виной тому его собственное поведение. Впрочем, она всегда старалась соблюдать приличия и потому вежливо ему кивнула и даже немного замедлила шаг.