Книга Великий перелом, страница 127 – Гарри Тертлдав

Он попытался уползти и скрыться, но Бэгнолл дважды выстрелил в него. Должно быть, одна из пуль попала в цель: он затих и больше не двигался.

Эстонец, прятавшийся за постройкой, высунулся, чтобы выстрелить. Но стрелок, стрелявший откуда-то сзади, подстрелил и его. Эстонец повалился. Он выпустил из рук винтовку, Бэгнолл видел, куда она упала.

— У нас есть друг, — сказал он — Интересно, немец это или русский?

Он оглянулся назад, но никого не увидел. Человек в доме, стрелявший первым — или, может быть, кто-то другой, вставший у того же окна, — выстрелил снова. В этот же самый момент меткий стрелок за спиной у Бэгнолла тоже выстрелил. Из окна свесилась рука, затем втянулась внутрь.

— Кто бы это ни был, он — настоящее чудо, — сказал Эмбри.

Очевидно, что и эстонцы пришли к тому же выводу. Один из них замахал белой тряпкой.

— У нас раненый, — закричал он на немецком со странным акцентом. — Вы разрешите нам унести его в дом?

— Давайте, — ответил Бэгнолл, хотя сначала заколебался. — А вы нас пропустите? Мы не хотели захватывать это место с боем.

— Проходите, — сказал эстонец. — Может быть, вы не те, за кого мы вас принимали.

— Может, стоило спросить, прежде чем пробовать оторвать нам головы, — сказал Бэгнолл. — Идите, но помните: мы вас держим на прицеле — и наш друг тоже.

Продолжая размахивать тряпкой, эстонец поднял винтовку своего товарища. Он и его уцелевший сотоварищ поволокли раненого в дом. Судя по тому, как он обвис у них на руках, ранен он был тяжело.

В то же время, не особенно доверяя заключенному перемирию, Бэгнолл и его товарищи стали отползать назад. Но эстонцы в доме и в сарае, очевидно, утихомирились. Бэгнолл понял, что отползает туда, где находится стрелок, выручивший их из беды.

— Danke schön [21] , — тихо проговорил он и затем на всякий случай добавил по-русски: — Спасибо.

— Не за что. Привет! — ответили ему по-русски.

Второй раз он угадал правильно. Но услышав голос спасителя, он отвесил челюсть: контральто вместо баритона.

Джером Джоунз взвизгнул как щенок, хвост которому прищемило дверью.

— Татьяна! — воскликнул он. — Что ты тут делаешь?

— Теперь это не имеет значения, — ответила девушка. — Сначала обойдем дом, набитый антисоветскими реакционерами, раз уж вы, англичане, так глупо уступили его им.

— Откуда ты знаешь, что это — не антифашистские патриоты? — спросил Эмбри на смеси немецкого и русского языков.

Татьяна Пирогова неодобрительно фыркнула.

— Раз они — эстонцы, значит, антисоветчики.

С ее точки зрения, это был, похоже, закон природы. Бэгнолл не склонен был ссориться с нею, в особенности после того, как она их выручила.

Больше она ничего не сказала. Она повела английских летчиков вокруг дома по большому кругу. Они двигались медленно: никто не решался выпрямиться в полный рост, опасаясь стрельбы. Но дом и сарай не обнаруживали признаков жизни, словно там никого не было.

Наконец настороженно, как кошка, Татьяна поднялась на ноги. Англичане, облегченно вздохнув, последовали ее примеру.

— Как же вы наткнулись на нас в самый подходящий момент? — спросил Бэгнолл.

Она пожала плечами.

— Я вышла через два дня после вас. Вы двигались не очень быстро. Вот так я и оказалась здесь. Через полчасика, может и скорее, я окликнула бы вас, но тут началась стрельба.

— А как насчет Георга Шульца? — нерешительно спросил Джером.

Она снова пожала плечами с великолепным безразличием.

— Ранен. Может быть, и убит. Надеюсь, что убит, хотя и не уверена. Он ведь сильный. — Она сказала это с недоброжелательным уважением. — Но он думал, что может делать со мной, что захочет. Он ошибался.

И она похлопала по стволу винтовки с телескопическим прицелом, чтобы показать, как сильно он ошибался.

— Что вы будете делать теперь? — спросил ее Бэгнолл.

— Провожу вас до моря, чтобы было безопасно, — ответила она. — А потом? Кто знает? Полагаю, что вернусь и убью еще сколько-то немцев под Псковом.

— Благодарю вас за то, что вы пошли так далеко, чтобы присмотреть за нами, — сказал Бэгнолл.

Странно было думать о Татьяне Пироговой, великолепном снайпере (раньше он сомневался в этом, но стычка возле фермы доказала ее снайперский талант), как о курице-наседке, но похоже, что она обладала материнским инстинктом.

Бэгнолл смутился, но все-таки сказал:

— Если мы раздобудем лодку, то приглашаем вас — настоятельно приглашаем — отправиться с нами в Англию.

Он боялся, что она рассердится: такое с ней случалось частенько. Вместо этого на лице ее отразились досада и — никогда за ней такого не водилось — смущение. Наконец она ответила:

— Вы возвращаетесь на свою родину, на свою землю-мать. Для вас это правильно. Но это, — она топнула ногой о бледную зеленую траву, — это моя родина. Я останусь здесь и буду бороться за нее.

Эстонец, которого она подстрелила, думал, что эта земля является частью его родины, а не ее. Немцы в Кохтла-Ярве, несомненно, думали, что это — продолжение Фатерланда. Так или иначе, он понял чувства Татьяны.

Он кивнул на запад, туда, где постоянно и без перерывов поднимался дым.

— Что они там делают такое, что они скрывают от ящеров?

— Там каким-то образом выдавливают нефть из скал, — ответила Татьяна. — Мы делали это в течение многих лет, мы, а затем реакционные эстонские сепаратисты. Наверное, фашистам заводы достались в рабочем состоянии, или же они отремонтировали их.

Бэгнолл кивнул. Это имело смысл. Нефтяные продукты в эти дни были вдвойне бесценны. Немцы гонялись за ними повсюду.

— Идемте, — сказала Татьяна, не думая больше о немцах.

Она шла широким раскачивающимся шагом, что само по себе отвлекало ее и до некоторой степени объясняло шпильку насчет того, что летчики шли медленно.

Через пару часов они достигли балтийского берега. Он выглядел не особенно впечатляюще: серые волны катились, наступая и отступая от покрытого грязью берета. И тем не менее Джером Джоунз закричал, изображая воинов Ксенофонта, увидевших море после похода:

— Таласса! Таласса!

Бэгнолл и Эмбри улыбнулись, узнав слово. Татьяна только пожата плечами. Может быть, она подумала, что это английский. Для нее этот язык был таким же чуждым, как греческий.

Примерно через полмили к западу у моря обнаружилась деревушка. Бэгнолл испытал прилив радости, увидев пару рыбачьих лодок на берегу. Остальные, несмотря на ранний час, уже вышли в море.