Книга Великий перелом, страница 138 – Гарри Тертлдав

— Ты снова права, — сказал Анелевич. — Когда мы слили нервно-паралитический газ из нацистской бомбы, то причинили им много опасных неприятностей. Если у нас будет эта бомба, мы перестанем быть просто неприятностью, мы обретем настоящую силу.

— Но не тогда, когда она находится в яме под землей, — сказал Грувер. — Пока она там, мы можем только взорваться вместе с нашими врагами. Это лучше, чем Масада, но все равно скверно. Совсем скверно. Если мы сможем вытащить бомбу и переправить ее, куда захотим, — хорошо. По крайней мере, для нас.

— Да, — выдохнул Мордехай.

Картины решительных действий пронеслись в его голове — ущерб ящерам и обвинение в том нацистов, тайная переброска бомбы в Германию и настоящая месть за то, что сделал рейх с польскими евреями. Но тут в мечты вмешалась действительность — как это всегда и бывает.

— Есть только одна бомба — если она вообще есть. Мы должны найти ее, мы должны извлечь ее из земли, если она там, — вы правы и в том и в другом, Соломон, — прежде чем сможем думать, что делать с ней дальше.

— Если мы отправимся из гетто вместе с половиной бойцов, остальные люди поймут, что мы преследуем какую-то цель, если даже не поймут, какую именно, — сказал Грувер. — Мы не хотим этого, не так ли? Сначала найдем, затем посмотрим, сможем ли мы ее вытащить без лишнего шума. Если не сможем… — Он пожал плечами.

— Мы пройдем через кладбище и поля гетто, — заявил Анелевич: если он здесь командир, он приказывает. — Если мы что-нибудь найдем, то решим, что делать дальше. Если же ничего не найдем, — он тоже пожал плечами, — мы тоже решим, что делать дальше.

— А если кто-нибудь спросит нас, что мы делаем там, как мы ему ответим? — спросил Грувер.

Он был большим мастером находить проблемы. С решением проблем у него было хуже.

Хороший вопрос. Анелевич почесал голову. Им потребуется объяснение, причем достаточно безвредное и убедительное. Берта Флейшман предложила:

— Мы можем сказать людям, что подыскиваем места, где никто не похоронен, чтобы можно было вырыть в этих местах могилы на тот случай, если нам придется воевать внутри города.

Анелевич поразмышлял над этим, затем кивнул — как и Соломон Грувер.

— Это лучше, чем то, что приходило в голову мне. Послужит неплохим прикрытием на ближайшие дни, хотя — бьюсь об заклад — там не так уж много свободного места.

— Слишком много могил, — тихо сказала Берта.

Мужчины склонили головы.

Кладбище и поля гетто рядом с ним находились в северо-восточном углу еврейского района Лодзи. Здание пожарной команды на Лутомирской улице располагалось на юго-западе — в двух, может быть в двух с половиной, километрах от него.

Начался мелкий дождь. Анелевич благодарно взглянул на небеса: дождь обеспечил им большую скрытность.

Белобородый раввин читал похоронную молитву над телом, завернутым в простыню: дерево для гробов уже давно сделалось роскошью. Позади него, среди небольшой толпы скорбящих, стоял сгорбленный человек, прижимая обе руки к лицу, чтобы скрыть рыдания. Может быть, это его жена уходила в грязную землю? Мордехай никогда не узнает.

Он и его товарищи шли между надгробий — некоторые стояли прямо, другие покосились, словно пьяные, — в поисках свежей земли. Трава кое-где на кладбище была по колено: за ним плохо ухаживали с тех пор, как немцы захватили Лодзь, почти пять лет назад.

— Она поместится в обычную могилу? — спросил Грувер, задержавшись возле одной, которой не могло быть более недели.

— Не знаю, — ответил Анелевич. Он сделал паузу. — Нет. Наверное, нет. Я видел обычные бомбы размером с человека. Самолет такие бомбы поднимает. Та, что есть у немцев, должна быть больше.

— Тогда мы напрасно теряем здесь время, — сказал пожарный. — Нам надо идти на поля гетто, к братским могилам.

— Нет, — сказала Берта Флейшман. — Там, где бомба, — это не должно выглядеть, как могила. Они могли сделать вид, как будто там был ремонт труб или что-то еще.

Грувер потер подбородок, затем согласился:

— Вы правы.

Пожилой человек в длинном черном пальто сидел возле могилы, старая шляпа, надвинутая на глаза, защищала его лицо от дождя. Он закрыл молитвенник, который читал, и сунул его в карман. Когда Мордехай и его товарищи проходили мимо, он кивнул им, но не заговорил.

Прогулка по кладбищу не выявила никаких новых раскопов размером больше обычных могил. Грувер, на лице которого было написано: «а что я вам говорил?», Мордехай и Берта направились на юг — в сторону полей гетто.

Здесь могильных памятников было меньше, и многие из них, как сказал Соломон Грувер, означали, что в одной могиле погребено множество тел: мужчины, женщины, дети, умершие от тифа, от туберкулеза, от голода, может быть — от разбитых сердец. На многих могилах росла трава. Теперь дела обстояли заметно лучше. После ухода нацистов времена изменились, и могилы были Теперь одиночными, а не братскими.

Берта задержалась перед одним крупным захоронением: единственным надгробием служила обычная доска, отмечающая место вечного упокоения несчастных там, внизу, да и она повалилась. Нагнувшись, чтобы выправить ее, Берта нахмурилась.

— Что это такое? — спросила она.

Мордехай не мог видеть, что привлекло ее внимание, пока не подошел ближе. А подойдя, тихо присвистнул. Вдоль доски тянулся провод с изоляцией цвета старого дерева, его держали два загнутых гвоздя. Гвозди были ржавыми, так что держали плохо. Провод заканчивался на верхнем крае доски, но шел снизу, из-под земли.

— Радиоантенна, — пробормотал он и дернул. Она не поддавалась. Он рванул изо всех сил. Проволока оборвалась, и он качнулся назад. Он раскинул руки, чтобы удержаться от падения. — Что-то внутри, явно постороннее, — сказал он.

— Не может быть, — проговорил Соломон Грувер. — Земля-то совсем не тронутая… — Он умолк, не договорив, и опустился на колени, не беспокоясь о том, что сделает мокрая трава с его брюками. — Посмотрите! — удивленно воскликнул он.

Мордехай Анелевич опустился рядом и снова присвистнул.

— Дерн был вырезан кусками, а затем уложен обратно, — сказал он, проводя рукой по стыку. Если бы дождь был сильнее и земля размягчилась, обнаружить это было бы невозможно. По-настоящему восхитившись, Анелевич пробормотал: — Они сделали мозаику и, когда все закончили, уложили кусочки обратно в том же порядке.

— А где же земля? — потребовал ответа Грувер, как будто Анелевич сам украл ее. — Если они закопали эту штуку, у них должна была остаться лишняя земля — и ее надо было бросить по сторонам ямы, когда они ее копали.

— А что, если они сначала расстелили брезент и выбрасывали землю на него? — предположил Мордехай. — Вы не представляете себе, какими аккуратными и предусмотрительными могут быть нацисты, когда делают что-то подобное. Посмотрите, как они замаскировали антенну. Они не оставляют ни малейшей возможности обнаружить что-нибудь важное.