Книга Великий перелом, страница 24 – Гарри Тертлдав

Никеаа сказал:

— Очень хорошо. Вы имеете полномочия. Вы можете говорить. Ваши командиры попросили об этом перемирии. Мы согласились в данный момент, чтобы узнать причины этой просьбы. Вы мне скажете это немедленно.

Немецкое слово «зофорт» («немедленно») прозвучало как длинное угрожающее шипение.

— За долгое время боев здесь мы захватили пленных, — ответил Бэгнолл. — Некоторые из них ранены. Мы делали для них все, что могли, но ваши доктора лучше знают, что делать и как обращаться с ними.

— Истинно так, — сказал Никеаа.

Он двинул головой вверх и вниз, изображая кивок. В первое мгновение Бэгнолл воспринял жест как естественный. Затем он сообразил, что ящер научился этому движению вместе с немецким и русским языками. Его уважение к образованию Никеаа приподнялось на ступеньку.

То, что он сказал ящеру, было, несомненно, правдой. Насколько он знал, военные в Пскове относились к пленным ящерам гораздо лучше, чем немцы к пленным русским, и наоборот. Ящеров было трудно захватить в плен, и они представляли собой большую ценность. Нацисты и красные соперничали из-за них.

— Что вы хотите в обмен на возврат этих раненых самцов Расе? — спросил Никеаа и издал странный кашляющий звук, видимо, пришедший из его собственного языка. — У нас тоже есть пленные немцы и русские. У нас нет здесь британцев. Мы не причиняем вреда этим пленным после того, как захватываем их. Мы отдадим их вам. Мы отдадим их десять к одному, если вы согласны.

— Этого недостаточно, — сказал Бэгнолл.

— Тогда мы отдадим двадцать за одного, — сказал Никеаа.

Бэгнолл слышал от тех, кто имел дело с ящерами, что чужаки не умеют торговаться. Теперь он сам убедился в этом. Люди на переговорах так легко не соглашаются.

— Этого все еще недостаточно, — сказал он. — Кроме солдат, мы хотим получить сотню ваших книг или фильмов и две машины для просмотра фильмов вместе с работающими батареями для них.

Никеаа в тревоге отшатнулся.

— Вы хотите, чтобы мы раскрыли вам свои секреты? — Он снова издал тот же кашляющий звук. — Этого не будет.

— Нет-нет, вы неправильно поняли, — поспешно сказал Бэгнолл. — Мы знаем, что вы не передадите нам никаких военных руководств или чего-то подобного. Мы хотим получить ваши романы, ваши рассказы, научные труды, которые не научат нас создавать оружие. Дайте нам это, и мы будем довольны.

— Если вы не сможете использовать их немедленно, зачем они вам?

Человеку трудно истолковать интонации ящера, но Бэгнолл подумал, что в голосе Никеаа чувствовалась подозрительность. Чужак продолжил:

— Обычно тосевиты ведут себя не так.

Да, он был подозрительным.

— Мы хотим больше узнать о вашем роде, — ответил Бэгнолл. — Эта война непременно кончится, и тогда ваш и мой народы будут жить бок о бок.

— Да. Вы будете подвластными нам, — сухо ответил Никеаа.

Бэгнолл покачал головой.

— Не обязательно. Если бы ваше завоевание было таким легким, как вы думали, сейчас оно уже закончилось бы. Вам придется обращаться с нами почти как с равными, по крайней мере — до окончания войны, а может быть, и после нее. Так же, как нам с вами. Я знаю, что вы изучали нас долгое время. А мы только начинаем изучать вас.

— У меня нет полномочий решить такой вопрос самостоятельно, — ответил Никеаа. — К этому требованию мы не готовы, и поэтому я должен проконсультироваться со своими начальниками, прежде чем ответить.

— Раз вы должны, значит, так надо, — сказал Бэгнолл.

Он уже замечал — и не только он один, — что ящеры не способны принимать быстрые решения.

Он попытался голосом выразить разочарование, хотя и сомневался, что Никеаа поймет его интонации. Требование было непростым. Если ящеры передадут книги, фильмы и читающие устройства, половина добычи отправится в Москву, а вторая — в… нет, не в Берлин, он разрушен, в какой-то другой немецкий город. Половина достанется НКВД, половина — гестапо. Бэгнолл жаждал победы человечества над ящерами, но временами его пугал энтузиазм, проявленный нацистами и большевиками, пожелавшими помочь англичанам и американцам в изучении завоевателей. Он видел, как действуют люди Гитлера и Сталина, и это чаще ужасало его, чем удивляло.

Никеаа сказал:

— Я доложу ваши условия и сообщу ответ, когда мои начальники решат, каким он должен быть. Может быть, нам следует встретиться через пятнадцать дней? Я надеюсь, что к этому времени будет выработано решение.

— Я не ожидал такого длительного срока, — сказал Бэгнолл.

— Не следует принимать поспешных решений, особенно таких важных, — сказал Никеаа.

Было ли это упреком? Бэгнолл терялся в догадках. Ящер добавил:

— Мы ведь не тосевиты, чтобы мчаться сломя голову. Да, это упрек. Или просто пренебрежение.

— Пусть через пятнадцать дней, — сказал Бэгнолл и направился в лес, где его ожидал эскорт — смешанный, состоящий из двух групп, русской и немецкой.

Бэгнолл обернулся — Никеаа спешил к своим. От выдоха Бэгнолла образовалось облачко тумана. Для пилота Кена Эмбри и специалиста по радарным установкам Джерома Джоунза «свои» остались слишком далеко от Пскова.

Капитан Мартин Борк держал лошадь Бэгнолла. Этот служащий вермахта бегло говорил по-английски; Бэгнолл думал, что он связан с разведкой, но не был уверен в этом. Борк спросил по-английски:

— Удалось договориться об обмене?

Очевидно, он ожидал ответа на этом же языке, которого русские не знали. Удерживать союзников от того, чтобы они не вцепились друг другу в горло, было непростым делом. И Бэгнолл ответил на немецком, который многие в Красной Армии понимали:

— Нет, мы не договорились. Ящерам надо поговорить со своим начальством, прежде чем они решат, давать нам книги или нет.

Русские восприняли это как должное. В их понимании выйти хотя бы на дюйм за пределы приказа было опасно. Если все кончится провалом, вся вина ляжет на тебя. Борк презрительно фыркнул — в вермахте приветствовалась большая инициатива.

— Что же, ничего не поделаешь, — сказал он, повторив затем по-русски: — Ничево.

— Ничево, да, — сказал Бэгнолл и вскочил на лошадь.

Ехать верхом было не так приятно, как в теплом автомобиле, но хотя бы ноги и бедра не мерзли. До Пскова он ездил на лошади всего раз пять. Теперь он чувствовал себя готовым участвовать в скачках. Разумом он понимал, что до дерби ему еще далеко, но успехи в освоении верховой езды поощряли его воображение.

Переночевав в холодном лагере, к полудню он вернулся в Псков и сразу направился в Кром, средневековый каменный замок, чтобы доложить о задержке генерал-лейтенанту Курту Шиллу и командирам партизан Николаю Васильеву и Александру Герману, совместно управлявшим в городе. Среди офицеров, как он и ожидал, находился и Кен Эмбри. Служащий королевских ВВС, относительно беспристрастный, он играл роль смазки между офицерами вермахта и Красной Армии.