Книга Иоганн Кабал, некромант, страница 82 – Джонатан Л. Говард

Рядом с замком шла царапина, которую прежде он, к своему удовольствию, принял за доказательство того, что Бэрроу пытался открыть ящик. Некромант выругал себя за глупость.

– Во-первых, – продолжил Хорст, не обращая на Кабала внимания, – мне совершенно не импонирует торчать с тобой в одном доме на протяжении нескольких лет, которые уйдут на эксперименты. Во-вторых, мы оба прекрасно понимаем, что вскоре ты вернешься к своему основному исследованию, а про меня и думать забудешь. В-третьих, ты отвратительный человек, который должен был умереть при рождении.

– Говори, что хочешь, – бросил Кабал, хотя мысли его были заняты совсем другим. – Лом лежал вон на том стуле. Но как же тогда Бэрроу пытался выломать ящик, если инструмента под рукой у него не было?

– В-четвертых, я не смогу себя уважать после того, как помогал тебе, особенно если я буду жить еще тысячу лет, что, с учетом моей болезни, вполне реально.

Кабал по-прежнему не слушал брата.

– Кроме того, зачем бить ломом по замку, когда логично сломать им задвижку? – Некромант изучил царапину. – Слишком маленькая. От лома такая не останется. Замок пытались вскрыть отмычкой.

– В-пятых, и это мой последний и самый основательный аргумент: я не приму твое предложение, потому что ты проиграл пари.

С ужасом, ожидая недоброе, Кабал поднял глаза на Хорста – тот опустил руку в карман и извлек несколько блестящих отмычек. Он поднес их к глазам и стал рассматривать, в то время как вторая рука достала из внутреннего кармана лист пергамента, который выглядел очень знакомым. Хорст встряхнул и развернул лист, а затем повернул его исписанной стороной к брату.

Это был один из контрактов. На нем не стояло подписи.

Ноги Кабала подогнулись, и он осел на пол.

– О, Хорст, – протянул он. – Что ты наделал?

– Я тебя убил, братец. Так же, как ты убил меня. Хотя мне хотелось бы думать, что в моих действиях было нечто благородное.

Некромант не мог оторвать взгляда от контракта.

– Когда ты это сделал?

– Я взломал твой ящик и украл контракт около десяти месяцев назад.

– Десять месяцев? Он был у тебя десять месяцев?

– Да, до этого я не обращал внимания, что ты никогда не пересчитываешь контракты. Ты лишь ставил галочку в своей дурацкой тетрадке, а подделать галочку ничего не стоит. Ты верил, что сами контракты никуда не денутся, а будут лежать там, где ты их спрятал. Как оказалось, вполне разумное предположение: этот замок было невероятно сложно взломать. Мне понадобилось попыток десять.

– Имеет смысл переплатить за качество, – тихо сказал Кабал. – Зачем? Ну зачем ты это сделал?

– Когда все только начиналось, контракты подписывали люди, которые так или иначе отправились бы в Плохое место. Меня это вполне устраивало. Но случались времена, когда ты готов был подсунуть ручку какому-нибудь несчастному дураку, чьим единственным грехом были глупость и доверчивость. Да-да, я знаю, что, по твоим меркам, смертельнее греха не придумаешь. Но только я так не считаю. Мне приходилось вмешиваться и переключать твое внимание на более подходящего кандидата. Вот тогда я и решил, что мне нужен козырь.

– И ты украл контракт.

– И я украл контракт.

– Но каким образом это должно было повлиять на мои действия, если я не знал, что он у тебя? В чем польза угрозы, если ты ее не озвучил?

– В этом вся разница между тобой и мной. Я никогда не собирался использовать контракт как угрозу. Если бы к тому моменту, как мы прибыли сюда, я был уверен, что ты все делаешь правильно, да я сам пошел бы и добыл подпись на этом контракте. Даже в таком городе как Пэнлоу были более подходящие кандидаты. Но затем ты забрал душу той женщины из галереи с игровыми автоматами…

– Ниа Уиншоу, – тихо промолвил Кабал.

– Ты хотя бы помнишь, как ее зовут. Да, Ниа Уиншоу. Это была последняя капля. Я знал, что ты окончательно погиб.

– Что ж, вот теперь я точно погиб. – Но в голосе Кабала не прозвучало злости. – По личному приказу Сатаны все терзания мирской жизни для меня закончатся, и я проведу остаток вечности в кипящей лаве или черти будут тыкать в меня трезубцами. Ну или что-то еще столь же скучное. Спасибо тебе, Хорст, огромное.

– Мне жаль, Иоганн.

– Вот и хорошо.

– Нет, я не сожалею о том, что сделал. Я сожалею обо всем том, что привело нас к этому моменту, в это самое место. Все то, что не оставило мне выбора. Если тебя это утешит, я до последнего мгновения верил, что тебя еще можно спасти.

– Спасти? От чего? Выходит, что спасать меня нужно было от собственного брата. Искупление? Ты все говоришь о нем, как будто оно мне нужно. По-моему, в таких случаях подобает достать бубен и начать танцевать вокруг меня, разве нет, Хорст?

Кабал подтянул колени, положил на них скрещенные руки и уронил голову. Вся жизнь шла псу под хвост. Все его исследования не прибавили и грамма к багажу человеческих знаний. Он ни на йоту не приблизился к своей цели. Скоро он умрет, и все, что он делал, позабудут, а то и вообще решат, что это был дешевый трюк. Вот займись он по жизни какой-нибудь ерундой вроде зарабатывания денег, давно бы стал богачом. Забавно, но он действительно был богат: вот что получается, когда занимаешься прибыльным делом и при этом не нужно выплачивать зарплаты. Увы, но он умрет раньше, чем сумеет найти хорошее применение своему состоянию.

– Не стоило мне возвращаться в крипту Друинов. Нужно было просто дать объявление в газете: «Передвижному цирку требуется заместитель директора. Талант и алчность приветствуются. Моралистам просьба не обращаться».

Хорст взглянул на Кабала, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Выглядел Хорст как человек, который наконец-то понял, что попросту зря терял время. Он подошел к окну и посмотрел на восток. Глядя на горизонт, он разорвал бесполезный контракт.

– Небо светлеет. Почти рассвело. Я девять лет не видел солнца. – Он отодвинул дверь и спустился вниз.

Целую долгую минуту Иоганн Кабал сидел в одиночестве, испытывая жалость и ненависть к самому себе. Наконец он поднял глаза и с ужасом понял.

– Рассвет? – жутким шепотом произнес он.

Иоганн вскочил на ноги, пошатнулся – после долгого сидения у него затекли ноги – пришел в себя и метнулся к открытой двери.

Хорст успел уйти футов на пятьдесят. Он снял пиджак, аккуратно сложил его и положил на землю. Кабал замер на ступеньках и в отчаянии прокричал:

– Ради всего святого, Хорст! Вернись внутрь! Вернись внутрь! Не делай этого!

Свет нарождавшегося дня стремительно мчался к ним через Равнины. Хорст наблюдал за его приближением невозмутимо и спокойно, на губах его играла легкая улыбка. Но Кабалу было не до гармонии. Он спрыгнул, грузно приземлился и рванул к брату, на бегу стягивая пальто. Он размахивал им наподобие щита, который должен был оградить от яркого света.