Онлайн книга «Лепестки камелии»
|
Короче, у старухи есть дед. А у него есть лицо. И о-о-очень длинная шея — змеи отдыхают. Дед к нам выходить не стал — выпустил эту змееподобную шею вместе с головой. Тут даже я обалдела: необычное, мягко говоря, зрелище! — Так чем заплатишь? — повторил он. Алим сдавленно вскрикнул и дёрнул меня за руку — бежим, мол. Ну же! Я отмахнулась. — Эм… Золота у меня нет, но я готовить умею. А вы человечинкой питаетесь? — А ты предлагаешь? — после паузы поинтересовался дед. Я, как бандерлог, следила за полётом… ползанием… Чёрт, даже не знаю, как назвать! В общем, за его головой. — Нет. Но всё остальное могу приготовить. Ну пустите поночевать, не могу я уже на земле спать, сил нет! Ну пожалуйста! Дед смотрел на меня так же обалдело, как и я только что — на его шею. — Ладно, заходи. Мировой дед оказался — чес-слово! Он всё в толк взять не мог, почему я его не боюсь — и пытался напугать. Старуха его то в Алима превращалась, который без лица (настоящий за мной в хижину не пошёл), то в каких-то вообще левых девиц и парней. А старик показал свой ледник с мясом: это, говорит, от прошлых гостей осталась рука. Это — нога. Хм, на ней копыто. Ну, гости у нас разные бывают, мда… От копыта мы избавились, а ногу я в маринадик убрала, сама же тем временем приготовила рис. Запасы у стариков оказались неплохие: грибы, яйца, травки всякие нашлись. Не бог весть что, но вы же помните местную кухню — преснятина! Так что я по местным меркам, наверное, просто шеф-повар. Часа через два — солнце давно зашло — мы лакомились ужином. Я и старик — старуха уборкой занялась. Судя по чистоте в хижине — она просто клининговая маньячка какая-то! До нас ей дела не было, а мы вот со стариком разговорились. Ну а что, говорил он — образцовая ведь жена. Лица нет: утром не испугаешься. И молчит. Представь? Молчит! Вот ты, девчонка, ты говорливая. Тебя бы я в жёны не взял. Готовишь, конечно, хорошо, но не-е-ет! Закончился ужин традиционно — под саке. А потом мы играли в го. Тоже с саке. Саке много не бывает! На этой минорной ноте к нам неожиданно присоединился Алим. Заходит, трясётся, меч наголо… Старик ему кричит: — Я тебя щас сожру! Вместе с этой железкой! А я поддакиваю: — Садись пить, третьим будешь. И ведь сел. Раз выпил, второй — ему похорошело. С го ханыч тоже оказался знаком и играл так заправски, что мне в их со стариком междусобойчике места уже не нашлось. Я оставила их резаться в свои фишечки, а сама вышла на улицу — проветриться. За нами наблюдали. Слежки я не видела, но куда ещё могли деться солдаты Алима? Так что, глядишь, скоро гостей у стариков станет больше. Впрочем, запасы саке у деда богатые, так что… Может, ещё увижу голых кочевников, отплясывающих джигу у шеста. То есть, столба, поддерживающего крышу, но какая разница? В хижине таких, кстати, четыре. А я пока попросила у старухи набор для письма. Даже не сомневалась, что у неё найдётся. И пишу это сейчас во дворике, под луной. Луна здесь яркая, видно хорошо. Алкоголь в голове немного шумит, но местное вино не очень крепкое, быстро выветривается. Зато жизнь прекрасна. Эх! Пойти, что ли, самой джигу станцевать. Я не умею, но и пофиг, да? И тело не моё… А пойду! * * * Восемнадцатый день шестой Луны Ванхи, я убью тебя, убью, убью, убью, убью, убью, убью, убью… Я не знаю пока как, но я точно это сделаю. А когда я убью тебя, я… (клякса) А после… (клякса). … К концу этого дня мы добрались до монастыря, отмеченного Ли на карте. Алим, который никому не верил, а после вчерашнего распития саке, ещё и от похмелья был серый, отправил туда сначала разведчиков. Вернулись они без проблем, отрапортовали, что всё чисто, можно ехать. Мы поехали. Одинокая гора (здесь такие бывают: долина, долина, раз — и гора), на её вершине бедненький монастырь. То есть по сравнению с тем, куда меня император сослал, он был бедненький. Одно-единственное вытянутое здание, всего три этажа, даже ворот нет, только двустворчатая дверь, гостеприимно распахнутая. Ли стоял на пороге, за его спиной в тени — а тени на закате длинные и густые — замерли люди, и они казались чёрными. Но такими ведь и должны быть наёмники? Мои телохранители, Шики и их главарь, Сузаку, всегда носили чёрное… Ладно, вру, телохранители надевали цвета принца. Но в общем-то их цвет — чёрный, так? Алим скупо улыбнулся и спешился первым. Я чуть замешкалась, не в силах отвести взгляд от Ли — моё сердце пело. Наверное, поэтому я сначала ничего не заметила. Ли поспешил ко мне — помочь спешиться. — Госпожа… И улыбнулся, радостно, открыто, так красиво… Ли никогда так широко не улыбался и ни за что не стал бы называть меня госпожой при посторонних. Это молнией пронеслось в моей голове — в то же мгновение я неловко вывалилась из седла, одновременно выхватывая кинжал. Мне был известен только один оборотень, и улыбался он обычно ровно так же. Особенно когда закрывал дверь моей темницы — Алим! — успела крикнуть я. А Алим успел обернуться. Ну а Ванхи… Ванхи много чего успел — например, подать знак своим солдатам, которые нас окружили. Да, никакие это были не наёмники… А ещё — по-звериному прыгнуть на меня. И провести ровно тот же трюк, что я проделала две ночи назад с Алимом. У меня даже замахнуться времени не осталось. …Ванхи потом знатно посмеялся над моими мечтами поджарить его на огне. И снять с него шкуру. Они эти места даже вслух зачитал, пока я, связанная, бесилась сидя напротив него в карете. Сейчас ночь, мы уже никуда не едем — меня бросили в какой-то подвал, даже не знаю, где это (Ванхи предусмотрительно завязал мне глаза, когда наружу вытаскивал). Мне выдали письменные принадлежности, Ванхи снова пролаял: "Рассмеши меня ещё, дорогуша". Я пишу это, только чтобы прийти в себя. Потому что иначе хочется повеситься на собственном поясе. Только здесь даже крюка нет, не то что потолочной балки. Я всё равно тебя убью, тануки, и можешь ржать над этим, сколько угодно. Что ты сделал с Ли? * * * (этим же вечером) Ли жив. И оказывается, он снова меня предал. Как можно чувствовать одновременно радость и ненависть — я не понимаю. |