Онлайн книга «Клеймо сатаны»
|
Но взглянув на Веронику, тетка молча подвинула свою коробку и дала ей пройти. Вероника вошла в больничный холл и огляделась по сторонам. Прямо перед ней возила шваброй по кафельному полу пожилая уборщица в блекло-синем сатиновом халате. Подняв глаза на Веронику, она строго осведомилась: – Куда? «Еще и уборщице ответ давать! – подумала Вероника возмущенно. – Каждый себя считает начальником!» Однако хамить не стала, обошла уборщицу по широкой дуге, стараясь не наступить на мокрое, и вежливо проговорила: – В нейрохирургию, знакомого навестить… – Знакомого! – повторила тетка, поджав губы. – Хахаля, выходит… так и говори! – А вам-то какое дело? – огрызнулась Вероника. Ей отчего-то стало обидно – не столько то, что уборщица назвала Антона ее хахалем, сколько то, что в этом не было ни малой толики правды. – Ходют и ходют… – не унималась тетка, норовя зацепить Веронику по ногам шваброй. – Только грязь носют, не успеваю за вами убирать! Столько грязи каждый раз нанесут, страшное дело! А только зря идешь, – добавила она мстительно, когда девушка ловко увернулась от швабры. – Все одно тебя не пустят! – Это почему же? – обернулась Вероника. – Известно, почему, – уборщица выпрямилась, подбоченилась. – Первое дело, что сейчас часы неприемные, – она загнула толстый палец. – А второе, что там сейчас Ангелина Ивановна дежурит. Она и в приемные-то часы не каждого пустит, а в неприемные – и думать нечего! Если бы Нина дежурила – это бы еще ничего, Нина – она с пониманием, иногда и пустит, а Ангелина – та никогда… Вдруг с лицом уборщицы что-то произошло: на нем проступило удивление, как будто она недоверчиво прислушивалась к тому, что происходит где-то глубоко в ее душе. Она выпучила глаза, растерянно заморгала, рот ее широко открылся, и вдруг она заговорила чужим, непривычно вежливым и приветливым голосом: – Ты иди, иди, доченька, на пятом этаже нейрохирургия, может, и пропустят тебя… Вероника прошла к лифту, удивленно пожимая плечами. Странная какая уборщица, подумала она. Какие-то у нее удивительные перепады настроения… Перед стеклянной дверью нейрохирургического отделения стояла озабоченная женщина средних лет, с двумя тяжелыми сумками в руках. Напротив нее, перегораживая вход в отделение, возвышалась рослая медсестра с короткими завитыми волосами и широким плоским лицом, похожим на недопеченную лепешку. – Ну Ангелина Ивановна, – лебезила женщина с сумками. – Ну что вам стоит? Пропустите меня к Глебушке! Я ему покушать принесла и поглядеть на него хочу – как он, сыночек мой единственный, кровиночка моя, себя чувствует… – Я сказала – не положено, приходите в часы посещений, а сейчас не впущу! Не положено – и все! – Ну Ангелина Ивановна, дорогая… – Я вам не дорогая! И не надо меня уговаривать! Я вам не какая-нибудь, я медицинский работник! – Ну, вы ведь тоже женщина! У вас же есть дети! – Мои дети вас совершенно не касаются! Все, разговор окончен, освободите помещение! – Ну Ангелина Ивановна… – Я сказала – не надо меня уговаривать! Не положено – значит не положено! – Ох, нету у вас сердца! – вздохнула женщина. – Насчет сердца – это вам в кардиологию, а здесь у нас нейрохирургия… – Ну тогда хоть передачу для него возьмите. Здесь курочка тушеная, и картошечка, и помидоры, все, что он любит… – Передачу – это вам на первый этаж, в третье окошко, только сразу скажу – так много они не примут. Потому что так много не положено, на все есть свои правила! – Нет, вы не женщина! – раздраженно выдохнула посетительница. – Вы крокодил! Она развернулась и поплелась к лифту. «Ну, у меня и правда никаких шансов! – подумала Вероника, проводив несчастную взглядом. – Это же надо, какая мегера здесь дежурит! Не повезло так не повезло!» Она все же подошла к двери отделения – не хотелось возвращаться, не сделав даже попытки. – Куда? – ледяным голосом осведомилась медсестра и встала, загородив проход. – Знакомого навестить… – ответила Вероника без всякой надежды на успех. – Знако-омого? – переспросила Ангелина непередаваемым тоном, в котором было все – от морального осуждения до презрения и насмешки. – Ах, знако-омого… Ну а что приходить можно только в часы посещений – это, конечно, вас не касается… правила внутреннего распорядка не для вас написаны… Ангелина хотела еще что-то добавить, но тут с ее лицом начала происходить странная метаморфоза. Вместо осуждения и насмешки на нем проступило выражение глубокой растерянности. Глаза ее широко открылись и удивленно заморгали, а губы приоткрылись, растянулись в каком-то жалком подобии вежливой улыбки. – Знакомого… – повторила медсестра совсем другим тоном, вежливым и почти заискивающим. – Ну да, конечно, если уж приехали, нельзя же возвращаться… это сколько же времени даром пропадет… С этими словами Ангелина отступила в сторону, освобождая проход в отделение. Вероника поскорее юркнула в коридор, пока грозная медсестра не передумала. Та, однако, повернулась к ней и спросила тем же удивленно-вежливым голосом: – А в какой палате ваш знакомый лежит? – Не знаю. – Вероника притормозила. – А фамилия его? «Ну все, – подумала девушка. – Если эта мегера пронюхает, что я даже фамилии его не знаю – тут же вышибет меня из больницы, как бильярдный шар!» Тем не менее она ответила: – Он к вам три дня тому назад поступил, его зовут Антон, а фамилии я не знаю… Вероника ждала взрыва эмоций, но медсестра отреагировала на ее слова на редкость спокойно. Все тем же непривычно вежливым голосом она проговорила: – Это значит – Антон Медников, он в четвертой палате лежит. Справа по коридору. Вероника пошла вперед, ожидая чего угодно и пытаясь понять, что происходит, отчего случились такие странные перемены в настроении сперва уборщицы, потом этой медсестры… Тут она вспомнила, что и до того встреченные ею люди вели себя более чем странно. Водитель маршрутки, а до этого – разговорчивый неопрятный мужчина… Когда же это началось и в чем может заключаться причина? Додумать эту мысль до конца она не успела, потому что подошла к двери четвертой палаты. Она громко постучала, дождалась ответа и вошла внутрь. Палата была небольшая, всего на три койки, да и то одна из них была незастелена. На второй койке поверх одеяла лежал плеер, рядом на стуле висел свитер. Однако больной отсутствовал. Только на третьей кровати лежал с раскрытой книгой в руке приличный мужчина средних лет, с интересом разглядывавший Веронику поверх книги. |