Книга Чтоб никогда не наступала полночь, страница 23 – Мари Бреннан

– Но так ли уж это нужно?

– Чтоб заниматься тем же, чем и Уолсингем? Да. Мне самому на подобное предприятие не хватит ни денег, ни связей. Мы с Билом вечно переправляем в обе стороны, по цепочке, письма да просьбы, добиваемся разрешений на заграничные поездки, помилований для заключенных, которые могут пригодиться, подарков и пенсионов в награду за услуги… Конечно, они нечасто получают плату, но очень важно, чтоб они знали: да, их могут вознаградить. А я не могу обещать наград: мне попросту не поверят. А если бы и мог… – Губы Девена дрогнули, скривившись от невысказанной досады. – Если бы и мог, я ведь не из советников королевы. Я – сын незначительного джентльмена, отличившийся в Нидерландах настолько, что награжден местом при дворе, услужливый и привлекательный настолько, чтобы порой удостаиваться предпочтения – но не более. И большего, очевидно, мне не достичь.

За время сей негромкой монотонной речи, из коей привычка к этаким мыслям досуха выжала всякую страсть, оба успели вернуться назад, к банкетному домику в центре сада. Утро было в самом разгаре. Вскоре королева прекратит почивать, и Девену придется, заступив в почетный караул, сопровождать ее в церковь, на службу в честь Богоявления. Однако в покоях переполненного по случаю зимних празднеств дворца было душно и тесно, в саду же царила свежесть и простота, и Девену очень не хотелось уходить.

Повернувшись к нему, Анна взяла его за руки. Тонкие пальцы в коричневом сукне мягко сомкнулись на изжелта-бурой коже его перчаток.

– Тебе двадцать семь, – напомнила она. – Те, о ком ты говоришь, старики. Своего положения они достигли со временем. Сколько лет было Уолсингему, когда Елизавета сделала его своим секретарем?

– Сорок один. Но он имел связи при дворе…

– Также заведенные за долгое время.

– Не все, не все. Большая часть – семейные: отцы, сыновья, братья, кузены, родня со стороны жены…

Пальчики Анны на миг сжали его ладонь, и Девен разом умолк.

– Тебя я ради политических выгод не оставлю, – поклялся он.

Эти слова породили на губах Анны улыбку, согревшую холодок серых глаз.

– Подобного я о тебе и не думала.

– Главное препятствие – королева. Нет, – поспешно добавил он, невольно оглядевшись, дабы убедиться, что в саду, кроме них, ни души, – я не хочу сказать о ней ничего дурного. Я ее верный слуга. Но предпочтения ее отданы выходцам из известных ей семей – особенно тем, что уже связаны с ней узами крови. К каковым я не отношусь.

Выпустив его руки, Анна поправила капюшон.

– Так что же ты будешь делать?

Девен пожал плечами.

– Быть полезным Уолсингему, насколько смогу. И надеяться, что он не оставит мою службу без награды.

– Тогда у меня для тебя кое-что есть.

Девен удивленно приподнял брови, но тут же нахмурился.

– Анна, я ведь уже говорил: тебе не подобает и небезопасно разносить сплетни.

– Слухи да сплетни – один из главных механизмов, приводящих в движение придворную жизнь, и тебе это прекрасно известно. Даю слово: я не подслушиваю у замочных скважин.

Ростом Анна удалась: верхушка ее капюшона достигала уровня его глаз, и посему ей не пришлось слишком запрокидывать голову. Вместо этого она, блеснув глазами, склонила голову набок.

– Неужто тебе ничуточки не любопытно?

Да, Девену было очень даже любопытно, и Анна это прекрасно знала.

– Так ли, иначе, а способ рассказать мне об этом ты все равно отыщешь.

– Да, я могла поступить и тоньше, но так будет проще всего, – заговорила Анна, скромно сложив перед собой опущенные руки. – На мой взгляд, дело пустяковое, но откуда мне знать: что, если этот пустяк – часть неких больших дел, известных и тебе, и твоему господину. Ты слышал о докторе Ди?

– Об этом астрологе? Да, месяц назад, в Ричмонде, он имел аудиенцию с королевой.

– Предмет ее тебе известен?

Девен покачал головой.

– Он пробыл при дворе всего день-другой, и я с ним не разговаривал.

– Моя леди Уорик говорит, будто дело касается каких-то неурядиц касательно его дома и книг. За время путешествий кто-то разграбил его библиотеку, и теперь он ищет возмещения. Думаю, ты еще увидишь его, или, по крайней мере, услышишь о нем от тех, кто примет в тяжбе его сторону.

– Наподобие твоей графини?

– А я-то думала, тебе не хочется, чтоб я разносила сплетни, – лукаво сказала Анна, рассмеявшись при виде деланно-сердитой гримасы на его лице. – По-моему, твой господин знает о его положении – они ведь друзья, не так ли? – но, если хочешь, я могу разузнать побольше.

Вот так, сколь бы ни больно было сие сознавать, зачастую и действовала сеть шпионажа. Считаные единицы из тех, кто поставлял Уолсингему сведения, делали это целенаправленно и организованно, намеренно проникали туда, где им вовсе не место, и переодевались теми, кем не являлись. Большая часть нужных сведений стекалась к главному секретарю от господ, что попросту держали глаза и уши открытыми, а увидев или услышав что-либо интересное, писали ему.

От господ… а порой и от дам.

Казалось, Анна расслышала эти мысли. Да что ж он, прозрачен для нее, как стекло?

– Одним словом, я не предлагаю тебе сведений о происходящем при дворе императора Священной Римской империи или в тайных кабинетах Папы. Я просто сообщу, когда доктор Ди вновь нанесет визит графине.

– Но не могу же я просить даму шпионить, – сказал Девен. – Ведь это бесчестно.

– Слушать, что говорят вокруг, вовсе не шпионаж, да и ты меня ни о чем не просишь. Я делаю это по собственной доброй воле. Считай все это… неосязаемого сорта приданым, полученным вперед.

Вновь взяв Девена за руку, Анна потянула его за собой, а когда оба оказались в тени банкетного домика, коснулась ладонью его щеки.

– Ну, а теперь, – сказала она, еще раз поцеловав его, – я должна возвращаться. Моя госпожа вскоре проснется.

– Как и моя, – пробормотал Девен, кое-как совладав с часто забившимся сердцем. – Так ты расскажешь, что говорит графиня? Прогневает ли королеву мысль о нашей свадьбе?

– Расскажу, – посулила Анна. – Как только удастся.

Воспоминания: 21 декабря 1581 г.

Многие уголки подземного дворца представляли собою длинную череду комнат: одна открывается прямо в другую, и так далее, и так далее. Порой эти скопища комнат окружали замкнутые дворики, украшенные статуями или ночными цветами, порой они соединялись меж собой сводчатыми галереями, увешанными гобеленами да многокрасочными живописными полотнами.

Но были здесь и иные ходы – потаенные. Те, что известны немногим из дивных, а из смертных – почти никому.

Человек, препровождаемый во дворец одним из потайных коридоров, являл собою редчайшее из исключений.