Онлайн книга «Питер. Битва близнецов»
|
Мика игнорирует. В шесть лет она тоже умеет играть во взрослые игры. – Я сильно зажмурилась и сжала кулаки, – говорит Мика. – Вот так. Девочка прижимает руки к груди. Задирает лицо и зажмуривается – так сильно, словно от этого зависит ее жизнь. Нэнни не выдерживает: – Скажешь ты мне или нет?! Всю душу вытянет! Что за наказание, прости господи! Но Мику не так просто смутить: – Я очень хотела, чтобы Бог меня услышал. – Мика на мгновение открывает левый глаз и начинает быстро говорить: – Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожа… Это смешно. Нэнни прерывает, с сарказмом: – И что, двести раз так? Мика открывает глаза. Торжественно смотрит на Нэнни. – Двести тысяч миллионов! Я просила Его послать мне ангела, – сообщает она. Молчание. Где-то вдалеке гудит сквозняк в туннеле, завывает, словно потерявшийся во тьме путник. Нэнни говорит устало: – Ну зачем ты это делаешь? Я же тебе говорила, что у Бога нет помощи для людей… больше нет. – Она мелко, привычно крестится. – Единственного сына он и так нам отдал. Мика не слушает. Она почти шепчет: – Мне никто не ответил. Совсем никто. А потом я легла спать. Глаза Мики широко раскрываются, словно она увидела что-то потрясающее. Нэнни поднимает взгляд, но видит только темный потолок туннеля, заросший грязью, с потеками сырости. Где-то вдалеке гудит ветер. – Что там? – спрашивает Нэнни. – Небеса. Я их сразу узнала. Нэнни, помедлив, с подозрением: – Узнала? Мика кротко улыбается: – Все, как ты говорила, няня. Сначала я увидела облака… затем ворота… – Ворота? – Нэнни против воли очарована. – Там были ворота? – Да. Нэнни вздыхает. – Как я люблю ворота, – говорит она мечтательно. – Боже мой, боже мой. Они мне даже снятся иногда. Конечно, я никогда их не видела, только на картинке… Там были… знаешь, такие завитки наверху? Словно листья из бронзы? Были? Мика кивает. – А надпись? – Да, конечно! – Я знала. Знала! – Нэнни наполняется тихой радостью. Мика продолжает: – Надпись золотая. И там написано… большими буквами и очень красиво… Нэнни невольно подается вперед. Глаза ее тлеют надеждой. Напротив, в глазах девочки – скачут едва заметные насмешливые искорки. – «Привет, Нэнни, – говорит Мика. – Это Рай». Молчание. Где-то вдалеке капает вода и миллиарды спор плесени готовятся захватить умирающий мир. Нэнни внимательно смотрит на Мику, хмурится. Наконец говорит: – Мика, ты меня разыгрываешь, да? Мика хихикает. Теперь это снова чуть растерянная девочка шести лет. Маленькая и смешная. – Может быть, совсем чуть-чуть, Нэнни. – Скучаешь по маме? Мика замирает. Затем улыбается – странной, словно обращенной внутрь себя улыбкой. Женщина, которую девочка зовет Нэнни, вздрагивает. * * * В глубине комнаты старый, растрескавшийся от сырости стол. Желтый некогда шпон выцвел и отслоился. На столе звонит древний серый телефон. Долго и тоскливо, как в старом гангстерском фильме. Наконец Мика подходит. Секунду медлит и снимает трубку. На пластмассе остаются пятна от стертой пальцами пыли. Мика прикладывает трубку к уху, на ее лице – мучительная смесь надежды и страха. – Алло? – говорит Мика в дырчатую мембрану. И слушает. В трубке – тишина. Мика неуверенно повторяет: – Алло! Меня кто-нибудь слышит? «Ышит… ышит… ышит», – отзывается далекое эхо. И вдруг звучат гудки. Резкие, тревожные звуки, словно удары сердца. Кажется, они идут не из трубки, а отовсюду. Словно вся комната гудит, как телефонная мембрана. Внезапно сквозь гудки прорезается голос. Мощный, глубокий, но словно потусторонний. Он тоже идет со всех сторон. Из стен, потолка, из старого стола и бетонного пола. Из трубки. Голос звучит механически и монотонно, словно запись древнего автоответчика: – У меня больше нет для вас ангелов. Мика оглядывается. – Но… Голос повторяет монотонно, словно автомат: – Все мои ангелы заняты. * * * Мика поднимает голову и видит. Красное безжизненное небо, как бывает на закате. Огромное поле разорванных, почерневших облаков, обугленные развалины райских врат. Бронзовые завитки оплавились, золотые буквы осыпались. В обрывках облаков застыли почерневшие трупы ангелов. Их крылья обгорели. Их лица искажены судорогами. Они мертвы. Черные сгоревшие перья медленно кружатся в воздухе и падают вниз, сквозь облака. Это жутко и очень красиво. * * * – Видишь? – говорит голос устало, совсем по-человечески. – Мне некого послать тебе на помощь, Мика. Все мои дети… вот что с ними стало. У меня больше нет для вас ангелов. Мика говорит: – Как печально. Голос снова повторяет с интонациями автомата: – Все мои ангелы заняты. – Но мне очень нужна помощь! – говорит Мика. – Очень нужна! Голос молчит. Гудки идут, но словно издалека, глухие и едва слышные. – Пожалуйста, – говорит Мика безнадежно. Голос молчит. Гудки идут. Мика начинает кричать. Это боль и стон отчаяния: – Хотя бы кого-нибудь! Пожалуйста! Она останавливается, затем повторяет очень тихо: – Пожалуйста. Пауза. Тишина. Наконец раздается далекий гром… затихает. Голос устало: – Ладно, есть один… Мика вскидывает голову: – Правда?! Спасибо, спасибо! Голос вздыхает. – Но он тебе не понравится. Тишина. В черных обугленных облаках на мгновение беззвучно вспыхивает и гаснет молния. 2. Неправильный ангел Когда Седой вошел, эти двое уже стояли напротив. Высокий, бритоголовый, голый по пояс – Уберфюрер. Он же Убер. Напротив – бородатый здоровый мужик в черной куртке. Мужик ухмыльнулся. «Это он зря», – подумал Седой. – Меня часто спрашивают, почему я стал фашистом, – сказал Убер медленно. – И я отвечаю… – Чего? – сказал человек. |