Книга Там, где раки поют, страница 21 – Делия Оуэнс

– Я не могу прочесть твою записку.

– Ах да, ты же в школу не ходишь. Я и забыл. А написал я, что видел тебя пару раз, когда рыбачил, вот и подумал, что семена и свеча могут тебе пригодиться. У меня много в запасе, а тебе не придется лишний раз плыть за ними в город. И думал, тебе понравятся перья.

Киа отвела глаза.

– Спасибо, ты такой добрый!

Тейт отметил, что в ее лице и фигуре уже проступила женственность, а речь и повадки совсем детские, у городских девчонок все наоборот: с виду пигалицы, а корчат из себя взрослых – красятся, ругаются, курят.

– Не за что. Ну, мне пора, время позднее. Буду заходить иногда, если ты не против.

Киа не ответила. Похоже, игре конец. Поняв, что ни слова от нее больше не добиться, он кивнул, приподнял кепку и двинулся прочь. Но прежде чем нырнуть в ежевичник, оглянулся.

– Вот что, я могу научить тебя читать.

Шли дни, а Тейт все не приходил учить ее читать. До игры в перышки Киа свыклась с одиночеством, оно было ее частью, будто приросло к ней. Теперь же одиночество разрасталось в сердце, теснило грудь.

Однажды под вечер Киа села в лодку. Не ждать же мне тут до бесконечности.

К причалу Скока подплывать она не стала, из страха, что ее увидят, а, спрятав лодку в бухточке чуть к югу, взяла джутовый мешок и пустилась по тенистой тропке к Цветному кварталу. Почти весь день сеял мелкий дождь, и сейчас, на закате, над лесом поднимался туман, лентами сползал в зеленые долины. В Цветном квартале Киа не была ни разу, но знала, где он, и была уверена, что стоит ей там очутиться, без труда отыщет дом Скока и Мейбл.

Она была в джинсах и розовой блузке от Мейбл. В мешке она несла две пол-литровые банки ежевичного варенья – сама сварила, хотела отблагодарить Скока и его жену за доброту. Жажда быть с кем-то рядом, поговорить со старшей подругой тянула ее к ним. Если Скока нет дома, может, удастся посидеть с Мейбл, поболтать.

Из-за поворота донеслись голоса, все ближе и ближе. Киа остановилась, прислушалась. Сошла с тропинки, укрылась в чаще, затаилась в кустах мирта. Минутой позже показались двое белых мальчишек в драных комбинезонах, с удочками, один нес связку сомов в руку длиной. Киа замерла.

Один указал на дорогу:

– Эй, глянь-ка!

– Вот повезло-то! Вон черномазый, топает в свою Черномазовку!

Киа повернула голову. По дороге, в направлении дома, шагал Скок. Он был уже довольно близко и наверняка все слышал, но смолчал и, не поднимая головы, свернул на обочину.

Что это с ним, почему он не постоял за себя? – возмутилась про себя Киа. Ведь “черномазый” – очень обидное слово, в устах Па это было ругательство. Скок мог бы их проучить – стукнул бы их лбами друг о дружку, и дело с концом! А он свернул с дороги, да еще шаг ускорил.

– Черномазый, черномазый, где ты морду так измазал? – заорали мальчишки вслед Скоку, тот не обернулся.

Один из мальчишек подобрал камень и швырнул в Скока. Камень угодил тому под лопатку. Скок пошатнулся, но продолжал идти. Мальчишки с хохотом кинулись следом, у поворота они подобрали еще камней.

Киа, пробираясь подлеском, срезала путь и обогнала их, она видела, как поверх кустов мелькают их кепки. Там, где густые заросли подбирались к самой дороге, она присела на корточки – вот-вот появятся! Скок уже скрылся из виду. Киа скрутила потуже мешок с банками варенья. Едва мальчишки поравнялись с зарослями, она запустила в них тяжелым мешком, попав ближайшему по затылку. Мальчишка плашмя упал в грязь. С визгом Киа выскочила из кустов, налетела на второго, готовая и его огреть по макушке, но тот уже во весь опор мчался прочь. Киа снова нырнула в заросли и оттуда наблюдала, как первый мальчишка с руганью поднимается с земли, потирая затылок.

Подобрав мешок, Киа вернулась к лодке и поплыла домой. Больше никаких гостей, решила она.

* * *

На другой день, услыхав, как тарахтит моторка Тейта, Киа бросилась к лагуне и, притаившись в кустах, смотрела, как он с рюкзаком в руках выходит на берег. Он огляделся, кликнул ее, и Киа, в тугих джинсах и белой блузке с разномастными пуговицами, несмело вышла навстречу.

– Привет, Киа! Прости, что так долго. Папе помогал, зато теперь мы тебя в два счета читать научим!

– Привет, Тейт.

– Давай сядем здесь. – Он указал на корень дуба в густой тени у самого берега лагуны, достал из рюкзака тоненький потрепанный букварь и линованный блокнот. Не спеша, аккуратно выводил он буквы – А, а, Б, б, – просил Киа за ним повторять и ждал терпеливо, пока она трудилась, высунув от усердия язык. Киа писала, а он называл буквы вслух, медленно, вполголоса.

От мамы и Джоди Киа знала несколько букв, но складывать их в слова не умела.

Уже через несколько минут Тейт сказал:

– Вот видишь, ты можешь написать слово.

– Как это?

– Б-а-о-б-а-б. Ты можешь написать слово “баобаб”.

– А что такое баобаб? – растерянно спросила Киа.

У него хватило такта не рассмеяться.

– Не знаешь – ничего страшного. Поехали дальше. Скоро сможешь написать слово, которое знаешь. – Потом он сказал: – С алфавитом тебе придется еще повозиться. Чтобы его выучить, нужно время, но ведь ты уже немного умеешь читать. Вот, смотри.

Хрестоматии у него не было, и первой книгой для Киа стал потрепанный “Календарь песчаного графства” Олдо Леопольда из библиотеки отца Тейта. Тейт ткнул ^[6] пальцем в первое предложение и попросил Киа прочесть его вслух. Предложение начиналось со слова “Есть”, и пришлось ей вернуться к алфавиту, вспомнить, какой звук обозначает каждая буква, но Тейту терпения было не занимать, и когда у Киа наконец получилось, она всплеснула руками и засмеялась. А Тейт, глядя на нее, так и сиял.

Не спеша, слово за словом, Киа разбирала: “Есть люди, которые могут жить без дикой природы, и есть люди, которые не могут жить без дикой природы”. ^[7]

– Ох… – вздохнула она. – Ох…

– Теперь ты умеешь читать, Киа. И никогда уже не разучишься.

– Я о другом. – Киа почти перешла на шепот. – Я не знала, что в словах может столько уместиться. Не знала, что одним предложением можно сказать так много.

Тейт улыбнулся.

– Хорошее предложение попалось. Не всегда в словах столько умещается.