Книга Магия ранит, страница 32 – Илона Эндрюс

Подойдя к змее, Ровена положила ладонь на ее треугольную головку. Вертихвостку, весившую добрых двести фунтов, нельзя было просто так поднять и унести, а дрессировать рептилий – напрасная трата времени. Люди для них – теплые ходячие деревья. Однако Вертихвостка являлась мутантом, порождением магии и генной инженерии. В сравнении с млекопитающими, конечно, тупа как пробка, но гадина знала, что, если шевельнется, рука на ее голове принесет боль.

Поэтому она свернулась гладкими кольцами у ног Ровены.

– Кейт… – голос Натараджи напоминал шорох чешуи по шершавым камням.

– Нейт.

Он скривился:

– Я не в настроении терпеть твои дерзости.

– Неудивительно. В твоем возрасте давно пора баиньки. Ты не думал о выходе на пенсию?

И не тяни! Мы оба знаем, что ты это сделаешь. Испытай меня, сукин сын. Я в очередной раз отражу атаку, и мы поболтаем о чем-то серьезном.

Сила ударила молотом, стремясь раздавить в лепешку. Глаза Натараджи превратились в две бездонные ямы, они властно повелевали, засасывали в жуткие глубины, пророча рабство и боль.

Стиснув зубы, я сдерживала его, стараясь прикрыть Дерека.

Натараджа удвоил усилия. Его мощь катилась лавиной, сплющивая все на своем пути, пока во вселенной не осталось ничего, кроме наших с ним сцепившихся воль. Мое тело свело болезненной судорогой. Лицо противника перекосилось, он закусил губу.

– Спокойнее, – процедила я.

– Говорят, перепады настроения – признак раннего маразма, – послышался откуда-то издалека голос Дерека.

Чудовищное давление на миг ослабло. Я собрала в кулак свою магию, опустошив последние запасы. Врежь мальчишке, Нейт, и я смогу тебя убить.

И вдруг все закончилось. Меня выкинуло из бесконечного черного туннеля в реальный мир. Натараджа, почуяв опасность, отступил. Проклятье! Я оглянулась на Дерека. В лице ни кровинки, кулаки крепко сжаты.

А Натараджа опять вошел в роль радушного хозяина:

– Значит, ты привела с собой домашнюю зверушку. Он даже разговаривает в точности как ты.

На его физиономии отчетливо читалось: «Ничего, когда-нибудь я с тобой разберусь».

– Должно быть, подцепил мои вредные привычки.

«Вызов принят, милости прошу, сукин сын».

Змеиное шипение возвестило о прибытии нового гостя. В арочных дверях появился Гастек в штанах цвета хаки и черном свитере с высоким воротом.

В руке визитер держал портфель. На фоне вульгарной роскоши тронного зала Гастек выглядел столь дико, что я едва не расхохоталась.

Кивнув мне, он остановился подле трона своего господина. Оба отличались худощавым телосложением, но если Натараджу можно назвать стройным, то Гастек был тощ.

Стейк-диета и регулярные занятия в тренажерном зале могли бы сделать его стройным и мускулистым, однако я очень сомневалась, что Гастек знает, как выглядят гантели, не говоря о том, чтобы хоть раз в жизни поднять одну. Он уже начал лысеть, и потому его лоб казался чересчур высоким. Лицо ничем не примечательное, интеллект выдавали лишь темные глаза и некоторая отрешенность, свойственная людям, склонным к рефлексии.

– А, Гастек, – произнес Натараджа тоном, каким подзывают любимую собачку. – Я любуюсь новым приобретением Кейт. Он будет ее…

– Учеником, – перебила я.

– Уче-ни-ком, – протянул большой босс и усмехнулся. – Учитывая его возраст, – вполне разумное лицемерие, хотя и не в моем вкусе.

– Жаль разочаровывать тебя, но наши отношения чисто профессиональные.

– Разумеется! – Он хохотнул, точно подшучивая над ребенком. – Какой я толстокожий.

– Ага. – Я ему улыбнулась. – А теперь, когда мы установили, что у тебя отвратительный вкус, не желаешь побеседовать со мной, как с представителем ордена? Если нет, я откланиваюсь.

– Ты стала такой деловой. Хорошо, – он откинулся на спинку трона. – Я недоволен тем, что ход твоего расследования стал несколько извилист.

– Забавно, – осклабилась я. – Но ты не мой начальник.

Натараджа промолчал, пришлось уточнить:

– Я работаю на орден, а орден не отчитывается перед Роландом. Я проверяла.

На эффект, произведенный этим именем, любо-дорого было посмотреть. Оба погонщика дернулись, как будто схватились за оголенный провод.

– Видите, господа, у меня есть доступ к орденской базе данных.

Вообще-то я нагло врала, но им-то об этом неведомо, верно? Их переклинило на Роланде. Знай они, откуда я получила имя их главаря, обоих хватил бы удар.

– Итак, разрешите мне продолжить. Поправьте, если ошибаюсь. Гастеков вампир-тень преследовал Грега Фелдмана. Тварь уничтожена, и вам не удалось извлечь из разума подмастерья-вожатого образ убийцы. Вы не потрудились сообщить о происшедшем ордену, оно и понятно. Пришлось бы объяснять, зачем вампир следил за рыцарем-прорицателем. Но такая возня вокруг одного-единственного вампира?

Пауза явно затягивалась. Наконец Натараджа повелительно взмахнул рукой, мол, скажи ей, и демонстративно отвернулся, вроде бы потеряв интерес к разговору. Ровена оставалась невозмутимой. Интересно, о чем она думает? Ее рука продолжала неподвижно лежать на змеиной голове.

– Мы потеряли гораздо больше, чем один-единственный вампир, – произнес Гастек.

– И у вас есть доказательства?

Он раскрыл портфель и вытащил оттуда пачку фотографий. Дежавю. Дернулся, шагнув в мою сторону, однако Дерек мгновенно оказался между нами, взял снимки и сам передал их мне.

Я изучила черно-белое фото дохлого упыря. Кровосос напоминал кучу смятого тряпья: жилистое тело изломано, бледная шкура испачкана красным. Складывалось впечатление, что кто-то окунул ладонь в кровь и хорошенько смазал ею тварь, точно курицу маслом перед тем, как сунуть тушку в духовку. Лысый череп расколот. Там, где должен находиться мозг, зияла влажная пустота.

Второй снимок. Тот же вампир, на сей раз – навзничь, чтобы лучше было видно рану, протянувшуюся от паха до груди. Из окровавленной плоти торчали ребра цвета слоновой кости. Кто-то воспользовался острым ножом и отделил их несколько слева – от грудины – по линии хряща. Не отпилил, а разрезал мощным движением. Затем тварь, должно быть, перевернули на бок, чтобы атрофировавшиеся внутренности выпали наружу. Висцерального жира у упыря не имелось, поэтому нападавшему не составило труда их вырезать. То же самое относилось к мочевому пузырю и толстому кишечнику. Оба этих органа атрофируются в течение нескольких недель после смерти.

В общем, возиться с отходами пищеварения убийце не пришлось.

Диафрагму он аккуратно разрезал, чтобы удалить остатки внутренностей и получить доступ к пищеводу. Похоже, оттянул диафрагму, сунул руку в грудную полость, схватил пищевод и жахнул по нему ножом. Затем убийца с легкостью вытянул его наружу вместе с заполненными кровью бесполезными легкими и раздутым сердцем.