Книга Тьма сгущается, страница 109 – Гарри Тертлдав

Первое, что заметила чародейка, – в обеих клетках по-прежнему сидели крысы. Это ее успокоило: Пекка совершенно не представляла, что стала бы делать, если бы одна из зверушек пропала, как в прошлом опыте. Наверное, попробовала бы снова, намеренно ослабив заклятие.

Вначале Пекка осмотрела старшую крысу – перемены в ее состоянии заметить было легче. Зверек уставился на чародейку, поблескивая черными глазками. Роскошные усы шевелились. Мордочка, прежде подернутая сединой, стала темной, точно у самой наглой воровки, какую может только проклинать хозяйка.

Сердце чародейки забилось чаще. Она занесла замеченные изменения в журнал, потом обернулась ко второй клетке. Прежде молодая крыса отличалась характерной подростковой неуклюжестью, словно ей неловко было во взрослом теле – в этом, по крайней мере, сходны подростки любого племени. Но теперь…

Теперь крыса выглядела совершенно зрелой, абсолютной ровесницей своего деда.

– Силы горние, – прошептала Пекка. – Получилось! – Она осеклась. – Кажется, получилось.

Но что совершило ее заклятие: омолодило старую крысу за счет юной или отправило обеих навстречу друг другу в потоке времени? Расчеты Ильмаринена говорили скорее о первом, но и второго не исключали.

Но это Пекка могла выяснить: контрольный механизм был включен в процедуру опыта. Она вытащила старшую крысу из клетки и запустила в лабиринт. Если животное заблудится, значит, разбуженное волшебство отправило его в личное крысиное прошлое, тогда как зверек не умел еще разыскивать дорогу к кормушке.А если нет – перед ней та же самая крыса в омолодившемся теле.

– Ну, подскажи мне, – шептала она. – Давай же, давай!

Она отворила перед крысой дверцу в лабиринт.

На мгновение зверек замер в нерешительности, поводя черным носом и подергивая хвостом. Если бы Пекка застала его у себя в кухне, то непременно прихлопнула бы сковородкой. А так ей пришлось ограничиться возмущенным взглядом. Еще не хватало, чтобы из-за безмозглой твари пришлось повторять опыт!

Она уже собралась подтолкнуть грызуна прутиком, в надежде что это не повлияет на исход опыта, но тут крыса, будто почуяв ее мысли, сорвалась с места. Лабиринт она прошла с той же легкостью, что и в прошлый раз, прежде чем стала жертвой эксперимента. Пекка совершенно забыла наполнить кормушку снова, и крыса глянула на нее обиженно. Пришлось накормить зверька опять.

– Извини, – пробормотала Пекка, выделив крысе в утешение еще капельку меда.

Потом она вернула крысу в клетку. Сейчас это была самая драгоценная крыса на свете, хотя зверек об этом, конечно, не ведал. Пекке и ее коллегам придется проводить опыт еще не раз, но если результат удастся повторить… «Тогда мы на верном пути», – подумала чародейка. Куда приведет этот путь, она не знала, но, по крайней мере, исследования ее не зашли в очередной раз в тупик.

Прихватив журнал наблюдений, Пекка вернулась в кабинет и, активировав хрустальный шар, настроила его на обличье одного из тех, кто с нетерпением ожидал результата. Миг спустя в глубине прозрачной сферы прорисовалось крошечное изображение Сиунтио.

– А-а! – протянул он с улыбкой, узнав Пекку. – И что расскажете?

– Магистр, – промолвила чародейка, – известный лагоанский мореплаватель только что высадился на экваториальном материке.

Приходилось говорить намеками, на случай, если вражеские чародеи подслушивают вибрации эфира. По счастью, Сиунтио понял. Улыбка его сделалась еще шире.

– Да ну? И как, туземцы не съели?

– Все целы и счастливы. – Поразмыслив миг, Пекка расширила немного импровизированный шифр. – Похоже, мореплаватель обнаружил большую часть континента, а не меньшую.

Сиунтио должен был понять, что опыт ее подтверждает более вероятные расчеты Ильмаринена.

Магистр кивнул.

– А знает ли о достижениях вашего мореплавателя тот, кто изобрел компас?

– Нет пока, – призналась Пекка. – Я хотела вначале сообщить вам.

– Вы мне льстите, но ему бы следовало узнать первым, – ответил Сиунтио.

Помахав на прощание рукой, он разорвал эфирную связь между кристаллами.

Потом Пекка действительно вызвала Ильмаринена, воспользовавшись тем же шифром, чтобы передать ему новости. Он понял все с первого раза – меньшего Пекка и не ожидала. Но если Сиунтио, узнав о результатах опыта, просиял, то живые черты его коллеги исказила мрачная гримаса.

– Мы так наловчились искать ответы, – заметил он кисло. – А лучше бы нам поискать другие вопросы.

– Не понимаю, магистр, – искренне удивилась Пекка.

Ильмаринен нахмурился еще пуще.

– Предположим, я ваш дед, – бросил он и продолжил, подпустив в голос немощной старческой дрожи: – Ми-илая, годы меня тяготят. Не одолжишь ли пяток? У тебя-то их много впереди, тебе не жалко… Теперь нам под силу и такое, – заметил он нормальным тоном. – Вашими стараниями. А что начнется, когда богачи возьмутся покупать – хуже того, воровать – годы жизни у бедняков?

Пекка уставилась на него в ужасе. Ей страстно захотелось сжечь немедля все свои заметки. Но было уже поздно. Что открыла она сегодня, завтра обнаружат вновь – в этом она была так же уверена, как и в том, что завтра ненадолго взойдет солнце.

Ильмаринен наставил на нее из хрустального шара указующий перст.

– И ваше заклятие, сударыня, использовало, полагаю, сходящиеся ряды. Иначе вам не удалось бы провести опыт на мышках. – Пекка не успела поправить его, как чародей продолжил: – Попробуйте теперь расходящиеся – только рассчитайте выход энергии, прежде чем начитать заклинание. И да уберегут вас силы горние!

Он махнул рукой, и изображение в кристалле пропало.

Пекка уже сама не знала: с какой радости ей приспичило в юные годы искать абстрактное знание?

Когда на дороге из Тырговиште показался альгарвейский патруль, Корнелю колол чурбаны. Руки его сами собой крепче стиснули рукоять топора. С какой стати солдаты Мезенцио пожаловали в лесистый центр острова? До сих пор они ограничивались тем, что удерживали порт, а остальную часть Тырговиште оставили в покое.

Бывший моряк не единственный заметил гостей.

– Альгарвейцы! – гаркнул Джурджу, и остальные лесорубы подхватили предупреждение.

– Чего им надобно? – воскликнул Корнелю. – Не партизан же искать?

Сам он пытался отыскать партизан с тех пор, как волны вышвырнули его на берег родного острова. Он встречал многих людей, которые ненавидели альгарвейских захватчиков, – но пока ни одного, кто в ненависти своей взял бы жезл и выстрелил.

Солдаты Мезенцио, верно, думали так же. Они шли походным порядком, без опаски. Если бы в здешних лесах и правда водились партизаны, альгарвейцы и минуты не продержались бы против них, но бригады лесорубов опасаться было нечего.