Книга Неприятности по обмену, страница 19 – Анна Бахтиярова

Девочка подошла к нему бочком.

— Мне надо пожарить папе яичницу, — прошептала она, поглаживая холодную белую поверхность. — Пожалуйста, ты же хороший.

Ледник не отреагировал, и Мика осторожно потянула ручку. Дверца послушно распахнулась. Продукты обнаружились быстро. Зажав бутыль с красноречивой надписью «Масло подсолнечное» подмышкой, девочка набрала в руки яйца. Ровно пять штук, чтобы хватило и папе, и ей самой. Но вредный ледник подвёл: зарычал в самый неподходящий момент. Вскрикнув, Мика уронила бутылку и одно яйцо, оставившее на полу мерзкую лужицу.

— Ничего! — прошипела девочка, захлопнув дверь ледника. — Узнаю, как тут пользоваться колдовством, всё припомню! А воду морскую переводить на тебя не стану. Не велика птица!

Во втором пункте шла речь о включении плиты — деле хлопотном и нервном, но решаемом. В справочнике Виктория объяснила: главное, чтобы в квартиру не пошёл газ — страшный невидимый дым.

— Зажечь спичку, — проговорила Мика, беря коробочку, поразившую в первый день в Обыкновении.

Достала тоненькую палочку и, сжав от напряжения зубы, чиркнула по коробочке. Получилось шестой попытки. Но получилось же! Теперь важно не медлить. Что там у нас? Ага! Повернуть крайний левый рычажок на четверть оборота и поднести огненную палочку к кружочку на плите.

— Крабы вас облепи! — возмутилась Мика.

Правильный круг огня загорелся, но опять обожгло пальцы. Без этой неприятности включение плиты не обходилось. Но, как любил повторять магистр Том: главное практика!

С остальными пунктами девочка справилась быстро. Взгромоздила сковороду на огонь, налила на дно масло, разбила четыре яйца, сохранившихся после «битвы» с ледником. Что ещё? Точно! Соль! Она, к счастью, не требовала хранения в холоде и лежала в шкафу.

— Уф! — выдохнула гордая собой Мика.

Из коридора послышалось жизнеутверждающее мычание. Николас напевал гимн Лесовии без слов. Это стало утренней традицией.

Мика вышла к отцу. Он стоял перед зеркалом и расчесывал спутанные волосы — слишком короткие по меркам родного мира. Бабушка Анфиса, правда, считала иначе и не уставала повторять, что шевелюру не помешает ещё остричь.

— Ты знаешь слова песни? — спросила Мика, прислоняясь к стене.

Николас грустно покачал головой.

— Я тоже, — призналась дочь.

Она читала текст гимна соседней страны в книге, которую давал магистр Том, но наизусть не заучивала. Чему удивляться? Она и гимн Моревии не считала нужным запоминать. И вообще особым прилежанием не отличалась.

— Ты помнишь Тома? Томаса Франка?

Рассказ Виктории об учителе не давал покоя.

Отец растерянно посмотрел на отражение и задумался.

— Ник не говорил о Томе, — произнёс он после паузы. — Не говорил.

— Конечно, говорил, — заверила Мика. — Как бы ещё я о нём узнала? Я же не умею читать чужие мысли.

— Не умеешь, — закивал Николас и засмеялся по-мальчишески.

Девочка с трудом сдержала раздражение. Нельзя злиться. Нельзя! Папа заколдован и беспомощен. Надо просто найти к нему подход.

— Тому можно доверять? — задала Мика новый вопрос.

Николас отложил расчёску, так и не приведя шевелюру в порядок.

— Доверять нельзя никому, — проговорил он тоном здорового колдуна.

— Почему?

Но отец занервничал. Закрутился на месте, испуганно повторяя:

— Ник не знает! Ник не знает! Ник не знает, почему оно шипит!

— Кто шипит?

Мика прислушалась и вытаращила глаза.

Звук шёл из кухни! Ох ты, бездна!

В коридор вбежала бабушка Анфиса.

— Почему пахнет горелым? — вскричала она и заохала, сообразив, что к чему.

Внучке-самозванке ничего не оставалось, как стоять в дверях кухни и смотреть сквозь густой дым на сковородку с подгоревшим завтраком в раковине. Бабушка включила рычажок, и остатки яичницы залила вода.

— Сил с тобой нет! — в сердцах объявила старушка.

Мика задохнулась от обиды. Она так старалась!

— Я всё сделала правильно.

— Неужели? — не поверила бабушка Анфиса. — Ты оставила сковороду на сильном огне и ушла в коридор.

Мика охнула. Точно! В инструкции был ещё один пункт: «снова повернуть рычажок на четверть оборота».

— Вот, кентавр лохматый, — прошептала кухарка-неудачница.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Бабушка Анфиса слов не разобрала. Зато их отлично расслышал Николас.

— Кентавр! — обрадовался он, заливаясь хохотом. — Ой, не могу! Кентавр! Лохматый!

Для старушки это стало последней каплей.

— Вон оба с моей кухни! — потребовала она и запустила в Ника мокрую тряпку.

Мика вернулась в спальню сестры и хмуро посмотрела на часы. Пора собираться на работу — в торговый центр. Таня и Тёма обещали ждать у крыльца полдесятого утра. То есть, возле подъезда. Ох, с названиями постоянно выходили казусы. Мика все-таки завела словарик, но это мало помогало.

Продолжала доставлять неудобства и местная мода. В джинсах девочка чувствовала себя глупо. Но не могла не признать: собираться в Обыкновении получалось быстрее. Посторонняя помощь не требовалась. Переодевшись, Мика застегнула на шее кулон-капельку, заново наполненный морской водой. Бутыль девочка спрятала в дальнем углу шкафа — за коробками с обувью.

— Бутерброд возьми! — окликнула в коридоре бабушка Анфиса.

— Я не голодная, — заверила Мика, но бабушка не захотела ничего слышать.

Пришлось жевать хлеб с маслом и сыром в подъезде. Не рассказывать же о съестных запасах в шкафу. Самозванка не забыла первые голодные сутки в Обыкновении и предусмотрительно прятала печенья и сухарики. Вот и сегодня успела залезть в тайник.

— Опаздываешь, — попеняла Таня. — Когда бабушка тебе мобилку купит? А то ждешь-ждешь, а ты, может, дрыхнешь.

— Никогда, — усмехнулся Тёма. — Старушки боятся техники без проводов.

— Что купит? — не поняла Мика.