Книга Личник, страница 8 – Игорь Валериев

— Да уж. Не позавидуешь Вам, после всего, что я услышал. У нас-то, слухи другие ходили — любимчик цесаревича. Спаситель!

— Михаил Петрович, чтобы не было недоразумений между нами. На последней встрече в Гатчине с Государем, он попросил меня сохранить ему сына. Я поклялся выполнить эту просьбу. И сделаю для этого всё, что в моих силах.

— Тимофей Васильевич, — Шадрин резко принял стойку смирно. — Я ВАМ клянусь приложить все свои силы, чтобы просьба Его Императорского Величества была выполнена. Можете на меня положиться. Забайкальцев своих в бараний рог скручу. Они любой Ваш приказ выполнят. Хотя этого уже не требуется. Мои казаки и так уже ваши.

— Спасибо, Михаил Петрович, — я протянул руку сотнику, который с силой её сжал. — Давайте начинать занятие. Казаки заждались.

— Вы занимайтесь, Тимофей Васильевич, а я пойду, поговорю с капитаном парохода. Вдруг выяснится, что у нас ещё есть неучтённые пассажиры. Я этого надворного советника видел пару раз, но думал, что всё нормально.

— Правильно, Михаил Петрович. Как-то этот вопрос я упустил из виду. Проверьте. Этот пароход выделен только под конвойную службу. Завтра в Буссе на него прибудут пять человек из секретной части. После Благовещенска разместятся остальные казаки амурского взвода. Возможно кто-то из сотрудников будущей канцелярии наместника. Но они все пойдут по отдельным утверждённым цесаревичем спискам.

Проводив взглядом ушедшего сотника, я вернулся к строю моего десятка.

— Немного отвлеклись. Продолжим занятие, — произнёс я, став перед строем казачат.

— Ваше благородие, дозвольте ещё один вопрос, перед тем как начнёте? — услышал я вопрос за спиной.

Повернувшись кругом, увидел урядника, который был в паре с Лагуновым.

— Урядник?

— Старший урядник Каргин, — казак вытянулся по стойке смирно. — Извиняйте, Ваше благородие, но Вы сказали, что надо до нас какую-то информацию довести, но сотник Шадрин Вас прервал.

— Хотел, но позже. Хотя, — я оглядел внимательно слушавших наш разговор забайкальцев, расположившихся вдоль борта. — Немного расскажу сейчас, чтобы вы все поняли, с чем придётся столкнуться при охране Цесаревича.

Казаки застыли, ловя каждое моё слово. Спиной почувствовал, как навострили уши мои казачата.

— Все вы знаете, что в апреле семьдесят девятого года было совершено покушение на Государя Александра Освободителя, — начал я. — Отставной коллежский секретарь Соловьёв, а этот чин соответствует сотнику, три раза прицельно и ещё два раза при задержании выстрелил в царя.

Казаки возбуждённо загалдели, посыпались пожелания и дальше гореть в гиене огненной отступнику от веры, покушавшемуся на жизнь самодержца российского и царя-батюшку.

— Государя тогда спасло только то, что фельдшер Майман возмущённо окликнул Соловьёва, который шёл к Императору, держа руки в карманах пальто, чем привлёк внимание Государя, — казаки разом затихли, слушая меня. — Дальше царь-батюшка, несмотря на свой возраст, сумел уклониться от первых дух выстрелов, от третьего его закрыл вахмистр полиции Милошевич, который в партикулярном платье в отдалении сопровождал Государя. Четвертый выстрел Соловьёв сделал после того, как его саблей плашмя по голове ударил штабс-капитан Кох. Пятый выстрел ушёл в воздух, когда на злоумышленника накинулся собравшийся народ. Таким образом, преступник умудрился осуществить выстрелы в самодержца и с очень короткой дистанции. И только чудо спасло Царя.

Казаки опять загалдели, как только я сделал паузу.

— Этого могло бы не произойти, если бы охрана более грамотно среагировала на угрозу жизни Императора, — я чуть повысил голос, заставляя утихнуть казаков. — И штабс-капитан Кох, и вахмистр Милошевич при первой же угрозе охраняемому лицу должны были сразу же открыть огонь на поражение из револьверов, которые у них были, а не бегать с саблей за преступником, и не закрывать царя своим телом.

— Это что же, по своему стрелять? — спросил кто-то из казаков.

— Любой покушающийся на жизнь царственной особы — враг. И он должен быть незамедлительно уничтожен. И не важно, кто это будет офицер, чиновник или женщина.

— В бабу стрелять? — изумлённо выдохнул урядник Лагунов.

— Лагунов, тебе мало Веры Засулич, которая стреляла в петербургского градоначальника генерал-адъютанта Трепова? Понадобится, придётся стрелять. Поэтому, господа казаки, те которые хотят служить в конвое, особенно личником Цесаревича, придётся ломать в себе некоторые нравственные устои. И это тяжелее, чем научиться хорошо стрелять или рубить шашкой. Перед вами будет скрытый враг, а не тот к которому вы готовились. И эта вражина, чтобы убить Цесаревича будет готова бить исподтишка, а если понадобится, то и пожертвует для достижения цели свою жизнь. Поэтому перед тем как записаться в личники, подумайте над тем, что я вам сейчас рассказал.

— А я то думал, как почётно будет в конвое служить, — тяжело вздохнул один из забайкальцев.

— Это точно, — с не менее тяжелым вздохом, поддержал его другой казак.

— Всё закончили разговор. Следующие вопросы через двадцать минут занятий.

— Ваше благородие, дозвольте ещё один вопрос?

— Какой, Лагунов?

— А почему этим малолеткам, пусть и награжденным Вы раньше нас дали револьверы?

— Понимаешь, урядник, с этими казаками я съел не один пуд соли и через многое успел пройти. У каждого из них за плечами есть убитые в бою хунхузы. И обучены они уже многому, — говоря это, я резко развернулся к казачатам, выдёргивая из кобуры револьвер.

Ребята не подвели. Два года без меня бока не пролёживали, а продолжали тренироваться. Строй мгновенно рассыпался. Кто перекатом, кто прыжком, кто кувырком мои браты уходили с линии огня, не мешая друг другу. При этом больше половины успели достать револьверы и, пусть неумело, но нацелиться на меня. Отставшие возились с ремешком кобуры.

— Едрёна-матрёна, — только и смог произнести за моей спиной Лагунов. Остальные забайкальцы стояли с открытыми ртами.

Повернувшись назад к уряднику, я потёр стволом револьвера лоб над переносицей.

— И ещё, Лагунов, они уже научились быть всегда готовы отразить любую опасность, а также знают мои своеобразные шутки.

— Едрёна-матрёна, все окаёмы и сняголовы …, - произнёс урядник, пытаясь вернуть глаза и челюсть на место.

После этой демонстрации умений казачат, наконец-то начал занятия. Сначала учились просто выхватывать револьвер из застегнутой кобуры. Потом становиться в тактическую боевую стойку для стрельбы. Заодно показал и стойку Вивера. Дальше пошли упражнения с выходом в стойку после команд: противник слева, справа, сзади. Стойка для стрельбы с колена, лежа, на боку, в перекате, в движении. Я вместе с десятком выполнял все упражнения. Надо было тренироваться, пока есть такая возможность.

Занятие длилось почти четыре часа. Из которых половина ушла на объяснение казакам, включая и мой десяток, зачем всё это нужно. Когда тренировка закончилась, ко мне подошел сотник Шадрин, который смотрел на все эти безобразия часа два.