Книга Морской наёмник, страница 11 – Сергей Удот

Его смесь восхищения и ужаса менее всего походила на чёткий морской рапорт, но Адриан в гренландских водах не впервой: прекрасно ведая, чего здесь можно ожидать и чего спасаться, он понял всё с полуслова и резко вывернул «Ной» носом к земле.

Звук явно отставал от скорости, развитой биллионами каргов ^[22] замороженной воды, а может, также замораживался, не успев родиться. Затем, правда исподтишка, наверстал упущенное: ровно все пушки мира, свезённые незнамо кем на этот безлюдный берег, ахнули торжественным салютом. Плотно заложило уши. Однако не это угрожало китобоям. Рухнув в свою ледяную купель, айсберг кроме взметнувшихся до небес каскадов брызг и величаво взметнувшихся и тут же опавших фонтанов выдавил гигантскую волну, на которой сам же и закачался.

— Чудны дела Твои, Господи, — только и смог выговорить Михель, наблюдая, как словно по волшебству, ожило единое, прочное поле матёрого льда, дробясь и крошась отдельными кусками под бешеным напором невидимой пока ещё под ледяным панцирем волны.

Расшвыряв как щепки тяжёлые торосы, гигантский водяной вал, радуясь, вырвался на волюшку.

И опять ужаснулся Михель: высота волны была ощутимо выше его «вороньего гнезда». А ведь за ней, теснясь, ровно стремясь ухватить лидера за холку, бегут ещё и ещё — круче, выше, грозней. «Вот и отмучились, кажись», — Михель даже удивился, сколь просто-бесхитростно явилась за ним Смерть. В море нет коварства: вместо маленькой нули, тонкого стилета, щепотки яда — исполин кит, гигантский водяной вал или совсем уж невообразимый айсберг...

— Держись, кто где стоит, да покрепче! — раздался снизу отрезвляющий крик шкипера. — Тебя, «воронёнок», особливо касаемо!

Если бы волна ударила в борт «Поя» — тут бы всем и каюк. Даже если б и не перевернула вверх килем, то уж точно положила бы на борт, а следующие валы затоптали бы «Ноя», затолкли б в глубину. Тогда Михель, удержись он на своём посту, оказался бы глубже всех. Но его крика да Адрианова проворства хватило, чтобы развернуть судно носом к грозящей беде.

Корабль мощно вздыбило вверх — ближе к хмурым небесам. Михеля враз промочило до костей. «Боже, представляю, что там творится на палубе», — успел ещё подумать он. И тут же потроха его рванулись к горлу, потому что «Ной» стремительно рухнул вниз, а мачта ещё и подалась вперёд, опасно накренившись.

Ежели шкипер говорит — привязывайся, надобно его слушать. И вообще, в море шкипера всегда надо слушать — что бы ни приказал.

Вверх-вниз, вперед-назад, вправо-влево... Но страха уже и в помине не было: Михель понял, что ничего с их «Ноем» сейчас не случится. Главное, не организовать персональных похорон, вылетев ненароком из «гнезда».

«А ведь это же я, я спас посудину, себя и всех!» — пришло озарение. Заливаемому ледяной водой Михелю даже как-то теплей стало...

— Эй, ты, «гнездюк»! — донёсся до него голос Томаса. Палуба явно была перегружена остроумием. — Там, за обшивкой... третья доска на норд-вест... в тайничке фляжка. И не с водой!

— А то я не знал, — усмехнулся Михель, обрывая с усов намерзшие сосульки.

Триумф был полным. Если от шкипера всегда в общем-то ожидают нечто подобное (кому ж корабль-то спасать, как не ему?), то от Михеля... Опять выпало ему отведать божественных напитков из шкиперских запасов, и не по норме, а сколь душе угодно. Плечо занемело от дружеских похлопываний, особенно когда Йост приложился, и не раз. Корнелиус самолично подал на подносе — из рук в руки, словно адмиралу какому большому, — чашу великолепного пунша.

Только подозрительно-болезненный Виллем попытался испортить Михелев праздник:

— Да ведь он же свою шкуру спасал, олухи! А вы подумали, нас берёг.

— Тут ты прав, старик. Верно заметил: именно своё бренное тело я и пожалел, когда увидел, какая беда на нас надвигается. А о тебе, старая развалина, и не помыслил, — заключил Михель под общий дружный смех.

В руке Виллема блеснул невесть откуда взявшийся нож.

— Желаю, чтобы все убедились, что кровь твоя черна, как и твои помыслы! — Виллем сделал столь хитрый выпад, что Михель только чудом не повис на его клинке.

«Вот так дедушка! — даже восхитился невольно Михель, не замедлив вооружиться. — Трудненько будет остаться целым. Тут ещё изрядная доза застит глаза и туманит мозги. Позорно будет пасть от руки человека, годящегося тебе в деды».

— Кладбищенские старожилы-то, небось, все глаза проглядели, ожидая вашу милость. Позвольте-ка вам пособить в том немножко, — с непередаваемым ядом произнёс Михель.

Удачно вывести противника из себя, заставить горячиться, ошибиться и на этом подловить. Попал: глаза Виллема, до того холодно-ожесточённые, вспыхнули огнём, ноздри раздулись и опали. Михель понял, что Виллем, отшвырнув осторожность, сейчас бросится или даже прыгнет. Но Виллем как стоял, так вдруг и стал валиться вперёд, на Михеля, даже не выбросив вперёд руку с ножом, не поняв его приёма, Михель на всякий случай отскочил немного назад. Но Виллем продолжил своё падение, словно забыв о враге, а за ним открылась вдруг фигура гарпунёра, мрачно потиравшего кулак.

— Прости, старый, но так тоже нельзя. Устроил, понимаешь, поножовщину прямо на палубе...

— Спаси... — Михель хотел от всего сердца поблагодарить Йоста, но не успел.

Сзади его крепко схватили за руки, выворачивая нож, а для верности крепко добавили по голове.

Очнулся Михель от чьего-то горячего, нечистого дыхания. Слабо соображая, где он и что с ним, решил пока что притвориться мёртвым. Судя по тому, что ни рукой, ни ногой двинуть не мог и сильно саднило голову, Михелю почудилось, что лежит он израненный после жаркой стычки, с Собака-людоед желает полакомиться моими потрохами? Нет — табачищем несёт. Мародёр! Стой, какой-такой мародёр? Ты же теперь китобой и плывёшь на борту "Ноя". Ты сцепился со старым хрычом Виллемом. И... это же он на тебя дышит!»

Михель резко открыл глаза, чтобы ошеломить противника, одновременно пытаясь отпрянуть назад. Он угадал — это действительно был Виллем.

Михель тут же глаз обратно и зажмурил — от меткого плевка. С одного взгляда было видно, что старик пышет злобой: так бы и разорвал на куски. Спасало Михеля только то, что Виллем был крепко связан. Впрочем, как и сам Михель. Оба они, умело опутанные верёвками, стояли, вплотную принайтованные друг к другу.

— Итак, вроде оба очухались, — раздался дрожащий от негодования голос Адриана. Скосив глаза, Михель узрел и самого шкипера. И это лицезрение его не обрадовало.

— Слава богу, а то мы уж грешным делом решили, что одного из вас ненароком на тот свет спровадили. Где таким смутьянам, как вы, и место. Ишь, озорники, чего удумали — полосовать друг дружку! Китов вам мало?! — Гильом, конечно, тут как тут.