Книга Берега светлых людей, страница 19 – Александр Кутыков

Но кто остановит любопытствующих людей?.. Встав на удобные для обзора места, они начали бороться за лучший первый ряд. Город оживал. Сарос пошёл вдоль шеренги лиц, улыбался всем, показывая своё мужественное и доброе лицо. Сам же искал лицо прелестницы.

— Дайте дорогу! — призывал Вертфаст.

Из толпы к господину вырвался переводчик. Стемид с коня крикнул:

— Мы не враждовать с вами пришли!

Переводчик глазами испрашивал дозволения перевести его слова, и Вертфаст кивнул. Миротворческая фраза прозвучала. Толпа загудела настороженным одобрением и чуть раздалась перед готскими смельчаками.

Саросу кто-то протянул нарядный опашень, он его взял, стряхнул свою серую кису и набросил подарок поверх плечевых зонтичных лат. Если бы не дикарский шлем на голове, то конунг сейчас — с приведёнными в порядок причёской и бородой — очень походил на обычного русса. Только холодный взор его обрамляли не такие выразительные ресницы и брови, нежели у черноморцев.

— Нет вам врагов на моей родине! Нам пора уходить... — обратился готский вожак к горожанам и, к изумлению Вертфаста, повернувшись, пошёл к воротам.

Обрадованная толпа, мысля о странном поведении своего боярства по отношению к гостям, охотно расступалась и пропускала его. Сарос, теряя надежду увидеть знакомое личико, сновал от края до края коридора, оборачивался, игнорируя рядом чего-то ждущего Вертфаста.

— Мужчины всех женщин назад оттёрли, — пожаловался Сарос боярину.

Тот, растерянный, готу помочь не мог ничем. Лишь покрикивал иногда: «Уберите свои бородатые рожи!»

«Бородатые рожи» переглядывались и никуда убираться не соглашались.

— Кто говорить со мной будет? Зови, смелый человек, всех. Кто там ещё у вас? — недалеко от выхода пророкотал Сарос терпеливому и разумному руссу.

Вертфаст специальным рожком подал сигнал. Через толпу пробрались решительные молодцы, угрожая кинжалами, хлеща плетьми, быстро расчистили приличных размеров площадку и стали ждать новых указаний.

Возле арки ворот вырос походный шатёр. Туда понесли еду, скамьи, подушки. Смуглый и горбоносый Спор прошептал Вертфасту:

— Я хорошего пса на улице сыскал, прикормил, к себе приучил, но в доме он жить, видно, так и не сможет — дикий норов. С ним уж не совладать!

Зевак отгоняли подальше. Атмосфера приготовлений походила на действо загадочное, неопределённое, не ясно, что обещающее и что в себе таящее.

Сарос со Стемидом, выйдя на мост и вызвав советчиков, обсуждали состав своих переговорщиков. Готское воинство недовольно толпилось в поле. Слышались призывы погулять по улицам открывшегося города. Гвардейцы рычали, возмущались, заставляли ждать, в который раз неслись за указаниями к Роальду, что-то громко доказывавшему Саросу и другим.

Во всём парадном облачении лучшие мужи русского боярства и купечества вошли в шатёр. Там главные места уже заняли Сарос с друзьями и Вертфаст со Спором.

Спор сидел молча. Его пояс украшали несколько кинжалов, густо отделанных самоцветами. Карл тихо беседовал с Вертфастом. Стемид докладывал Саросу, что прошёлся везде, но зазноба друга как сквозь землю провалилась! Роальд по решению всех отбыл в войско — так, на всякий непредвиденный случай.

Со стороны города расселись в шатре и те, кто внешностью и одеянием своим сильно отличались от местных. Коллегия городских архонтов, как и готы, также выглядела на фоне смуглолицых людей довольно-таки бледно. «Что между ними и руссами общего?» — подумал Сарос. Поняв немой вопрос конунга, Карл на ухо ему стал разъяснять ситуацию:

— Вот эти копчёные орлы — заморские гости: торгуют, живут, дела тут решают... Наш приход им сильно не по душе, тем более что корабли их сожжены. Вертфаст боится, что уйдут в другое место, — городу это верная смерть.

— Все мы, великие люди этой земли, — с места мягким голосом начал Спор, — принимаем наших гостей, — Спор напряжённо крякнул, оглядывая лица, — и не можем не радоваться такому событию.

Карл тихо выдавал перевод для своих. Готы были покорены по-кошачьи ласковым обхождением и вкрадчивыми интонациями оратора, но Сарос вдруг заметил, как в него разом вперилось множество чёрных, непроницаемых, не то оценивающих, не то угрожающих глаз. На миг конунг перестал воспринимать перевод — в глубине души человек очень воинственный и любящий уважение, он взъярился от такой наглости незнакомцев. Зло глянул на молодого брюнета с глубокими ямами над красивыми скулами. И остальные купцы, напротив сидевшие, смотрели на него так же дерзко.

Не в силах переносить такую обстановку, Сарос поставил огромные, ободранные кулаки на колени и спросил:

— Чего они на меня так смотрят?

Вопрос относился ко всем присутствующим. Когда прозвучал перевод на греческий, в шатре воцарилась тишина.

— Мы должны понять гостей, прибывших из лесной страны, — снимая напряжение, заявил Вертфаст. — Тем более гости имеют огромную армию, — русс едва заметно, но многозначительно улыбнулся, — неотлучное нахождение в которой приучает обходиться без церемоний.

Саросу не очень-то понравилось объяснение светлого, однако он не подал виду, а мгновение спустя понял, что прозвучавшие слова — выгодное подспорье в замысловато начавшихся переговорах.

— Пристани наши скоро, очень скоро будут отстроены заново. Хорошо, что дело не дошло до городских пожаров, — послышался мягкий голос Спора, и заморские купцы, видимо, вспомнив о возможности ещё более худшей участи, потупили страстные взоры и подобрали себе другие, соответствующие их истинному положению, позы. Только красавец южанин упрямо следил за поведением Сароса, невзирая на первостепенное положение гота на этих вынужденных переговорах.

Стемид, сидевший рядом с конунгом, не сразу заметил борьбу взглядов. Потом, убедившись в странном рассматривании своего вождя, сказал:

— Вот у этого лягушачьего запевалы корабль сгорел со всем добром. Если нет — золотое тавро, что летом у греков взял, тебе отдам! — Стемид вынул из-за пазухи литую золотую печать с нарезками и метками и с ладони показал Саросу.

— Зла сему граду мы не желаем, и впредь желать не станем, — проговорил Сарос, убирая от себя руку Стемида. — Принял тяжбу твою... Потому что мне кажется, у него к нам дело важное есть...

Смысла этих слов, путано переведённых, никто из присутствующих так и не понял. Главнокомандующий северных гостей продолжил ровным голосом дальше, дождавшись, когда после Карла городской толмач закончил перевод:

— Земля ваша очень разная. Царь ваш по большой и давней дружбе пригласил нас, но в вашем городе мы оказались нежеланными нарушителями вашей тишины, за что простить нас сумейте и понять. И примите нас, числом великих, и сохраните всех, худо никому не творящих...

Карл таким же ровным тоном, каким было сделано заявление, всё пересказал.

Горожане выслушали и параллельный перевод своего толмача, для пущей ясности толковавшего речь. Переводы чуть разнились, поскольку язык этого купеческого города состоял большей частью из греческих, а также из халанских слов. И смысловые отличия переводимых знатоками фраз не могли не возникнуть. Городской толмач всё перекладывал подробно — ведь он говорил на родном языке, не знал ни о какой смеси, не испытывал затруднений при объяснении сути своей стороне. Карлу, знакомому ещё с наречиями сериванов, герулов, с латынью, с античным говором крымского Причерноморья, приходилось о многом догадываться и многому обучаться прямо на месте. И Сарос ценил поэтому его талант особо.